– Фамилия?
– Домашкина. Эм Гэ.
– Паспорт.
Получив просимое, дежурный что-то записал в толстенном журнале, потом снял трубку внутреннего телефона.
– Никаноров у себя?
Выслушал ответ, кивнул и махнул рукой Матильде.
– Двести двенадцатый кабинет.
– Спасибо.
Матильда прошла через турникет, металлоискатель и решетку – поочередно, и поскакала вверх по лестнице.
– Малечка, возьмешь контроль?
– Давай.
– Боюсь, не сдержусь.
– Сестренка, ты знаешь, я тебе помогу всегда.
– Тогда… лови!
Малена перехватила контроль над телом и тут же остановилась.
– Ты чего?
– Я – Домбрийская!
– Но я-то нет?
– Это не повод прибегать взмыленной лошадью! Где зеркало?
– Зануда. В сумке, в левом кармашке.
– Вот и отлично. Расческа…
– Оно же и расческа. Складное.
– Замечательно!
И ее светлость принялась приводить себя в порядок.
Вдох-выдох, чтобы кровь отхлынула от лица, а дыхание успокоилось, посмотреться в зеркало, убрать разводы от туши под глазами, здесь не цирк с очковыми медведями, волосы пригладить и заново стянуть в хвост…
Вот так.
И к двери кабинета подходит уже не взмыленная соплюшка, нет. В дверь кабинета властно постучала наследница рода Домбрийских.
Как это много значит! Осанка, поворот головы, выражение лица, движения тонких рук…
Не столь важно, во что ты одета, дворяне и в лохмотьях оставались дворянами. Но внутреннее достоинство, которое заставляет тебя расправлять плечи…
Я – Домбрийская.
И улыбка. Легкая, вежливая, чуточку надменная…
Я оказываю вам любезность, придя сюда. И мы все об этом осведомлены. А потому – держитесь в рамках, господа!
Мария Домашкина сидела у стола Семена Семеновича и выглядела откровенно жалко и гадко.
Нищенская одежда, плаксивое выражение лица, какие-то бумаги, разбросанные на столе, толстые пальцы с коротко обрезанными ногтями, вцепившиеся в сумку и неприятно шевелящиеся, словно опарыши…
Матильда выглядела гораздо лучше. Но внешность ведь не главное, главное – карты? Карте место!
– Добрый день, Семен Семенович, Мария Ивановна.
– Мотенька! – возопила означенная Мария Ивановна.
– Попрошу без эмоций! – рявкнул Семен Семенович, догадываясь, что ничего толкового он не услышит. – Матильда Германовна, присаживайтесь.
– Благодарю.
Аристократы не разваливаются на стуле всем организмом. Они присаживаются с выпрямленной спиной, примерно на половину сиденья. Сумка занимает свое место на спинке стула, руки спокойно лежат на коленях, голова чуть склонена набок, на лице внимание и сосредоточенность.
– На вас тут заявление поступило.
Молчание. Только молчание.
– Мария Ивановна Домашкина жалуется, что вы ее не пускаете домой…
Малена молчала. Пусть выговорятся.
– На жилплощадь, которая после смерти ее матери должна принадлежать ей. И еще не поздно вступить в наследство. Вы можете что-то сказать по этому поводу?
– Разумеется, Семен Семенович. На момент смерти у моей бабушки не было никакого имущества, соответственно, ее дочь ничего не наследует. Более того, я не понимаю, что нужно этой женщине на моей жилплощади.
– Как – не было?! – возмущенно возопила Мария Ивановна. – Да у мамы всю жизнь была квартира, вот эта самая! И дача у нее была, и гараж…
Малена слушала с выражением вежливого интереса. Потом протянула руку за сумкой.
– Прошу приобщить к делу.
И выложила на стол документы.
– Дарственные. На все вышеперечисленное. Договор ренты. Это копии, но заверенные.
Семен Семенович пробежал глазами документы.
Мария Ивановна глотала воздух, как будто он внезапно закончился в кабинете. Или – не внезапно?
«Не дай бог, я в нее пойду», – вздохнула Матильда.
«Ты – уже не пойдешь, – утешила подругу Малена. – Молись за детей».
Матильда представила, что ее ребенок станет вот таким… и девушку реально затрясло.
«Ни за что! Сама пришибу! И будет это ударом милосердия!»
Малена ответить не успела. Читал Семен Семенович быстро.
– Ну, что я могу сказать? Мария Ивановна, судя по документам, претендовать вы ни на что не можете. Ваша мать, Майя Алексеевна Домашкина, подарила все своей внучке. Можно, конечно, подавать в суд, дело ваше…
– Как – подарила?!
Толстые пальцы выхватили бумаги, тетка – девушка органически не могла воспринимать ее матерью – вчиталась, нещадно мусоля указательный палец…
«Обязательно оставлю это здесь, – поморщилась Малена. – Коробит».
«Да уж. Хорошо, копии есть, а то я бы оригиналы хлоркой протирала, – поддакнула Матильда. – Ишь ты, гадина, приперлась она из своего Помойкина! За наследством и любовью! А не дождется!»