– Так не устает. Ну, я на тебя смотрю. Хорошо выглядишь. И очень даже красивый. Глаза вон какие синющие, таких в природе не бывает.
– Я люблю тебя, Аиллена.
Лена взяла его за уши… то есть за одно ухо, другого на привычном месте уже второй год не было (Милит лукаво усмехнулся) и прижала лицом куда пришлось. К груди вообще-то пришлось.
– Я знаю. Ну ладно, будем считать, что ты меня нашел, хорошо? Уже темнеет. Пойдем ликвидировать панику.
Милит держался чуть сзади. Эскортировал и делал вид, что ничего не произошло. Чудак. Все равно уже наверняка знают. Он проводил Лену до дома, где сдал с рук на руки Карису, Карис тут же принялся ворчать и получил от души. Лена загнала его в комнату, усадила рядом с Маркусом и учинила такой монолог на тему «И Светлая имеет право на одиночество», что они оба устыдились. Или изобразили, что устыдились.
Как ни странно, у Лены проснулся аппетит, не то чтоб волчий, но уж лучший, чем утром. Ну да, вообще-то она прогуляла обед и его пришлось совместить с ужином. Она умяла целую миску творога со сметаной и вареньем и пару кусков хлеба. Маркус умилялся, как старая бабушка над внучкой, что не мешало ему этот же творог наворачивать за милую душу и в существенно больших количествах. Через час после ужина Лена отправилась в баню, дав Маркусу честное слово, что даже в гости ни к кому не зайдет, честно вернется, как только примет душ. И сучки из волос уберет. Куртка у Милита была большая, но голова и ноги на нее все равно не вошли.
А ведь Ариана и прочие уговорщики были не так уж и неправы. Лена чувствовала себя спокойнее. Расслабилась в самом деле. Шея не ныла и не болела спина. А после душа стало так хорошо, что она даже улыбнулась сама себе. Вот еще бы прийти домой и найти там шута…
Его, конечно, не было. Маркус и Карис отчаянно резались в сложную карточную игру «на щелбаны» и выигрывали попеременно и уж так старательно щелкали друг друга, что только треск стоял. Лена пожелала им не проломить друг другу черепа и ушла к себе. Удивительно, но уснула она быстро и как-то окончательно, без этого утомительного выныривания в полусон, без кошмаров и трудных снов. Как там Ариана выразилась: мужчина, знающий женское тело лучше своего собственного. Точно про Милита…
И на следующую ночь она уснула довольно легко, правда, проснулась в полной темноте – с вечера небо затянуло облаками – но с ощущением чьего-то присутствие и сразу вспомнила Сайбу и эльфа с ножом.
– Кто здесь? – неприлично визгливым шепотом спросила она, и голос Милита ответил:
– Я. Прогонишь?
А ведь уйдет. Послушно и безропотно. Однако обрела ты, Елена вовсе не прекрасная, силу над противоположным полом…
– Нет.
Он последние двести лет не касался женщины, потому что если какая-то мысль и появлялась у Лены в эту ночь, то самая незатейливая, но емкая: «Дорвался». Устала она страшно, но усталость была совсем другого рода… расслабляющая. Угомонился он незадолго до рассвета, уснул, а у Лены не получилось: только задремала, заорал где-то чокнутый петух, да заорал так, словно его живьем в суп запихивали, и разогнал сон. Рядом ровно и еле слышно дышал Милит. Интересно, а совершенство эльфов простирается настолько далеко, что они вовсе не храпят? Его тяжелая рука прижимала Лену к кровати, но в этом даже что-то было. Когда-то ей нравились крупные мужчины, так, чисто абстрактно. В телевизоре. В реальности ей нравился длинный и худой и уж никак не похожий на атлета…
Слезы наконец-то прорвались, но самотеком. Она не всхлипывала и не рыдала. Смотрела в рассеивающуюся тьму за окном, а слезы все лились. Милит проснулся – наверное, намокла подушка, но не стал впадать в панику: ах-ах, какой кошмар, Светлая плачет! –а принялся целовать ей глаза и вытирать рукой щеки и совсем не подходящим вояке ласковым шепотом бормотать утешающие слова. Наверное, утешающие. Не ругался же он, наверное. Говорил он на поющем эльфийском. Такой язык необычный. Называют отдельные слова – только легкий оттенок певучести. Говорят длинное предложение – песня. Интонации такие странные… А слова по отдельности – нормальные. Даже если по именам судить: Милит, Кайл, Далин… Чуточку пропевают первый слог. Ударение не фиксировано: Милит – на первый слог, Лиасс – на второй, Ариана – на третий…
Уняв ее слезы, Милит слинял через окно. Интересно. Нравственность ее блюдет, что ли, или не хочет с Маркусом сталкиваться?
А эльфы знали. Точно. Лена это чувствовала. Они не косились на нее. Кстати, это им вовсе было несвойственно: они всегда смотрели прямо в глаза. Они не косились на Милита. Они просто выглядели удовлетворенными. Примерно через неделю Ариана не удержалась:
– Разве я не была права? Разве тебе не стало легче?
– На душе?
Ариана подумала.
– На душе – вряд ли. Но ты даже ходить легче стала. Цвет лица улучшился. Аппетит появился. Спишь лучше.
– Сплю? – усмехнулась Лена. – Когда это?
Ариана так захохотала, что села прямо на траву и долго не могла успокоиться. В конце концов и Лена засмеялась – впервые с возвращения из Трехмирья. Злые смешки не считаются… Потом мамаша пристала к Лене с расспросами касательно сексуального поведения сына, вогнала Лену в краску, но не отвязалась, пока Лена не рассказала ей кой-чего. Все рассказывать – времени не хватило бы. Ариана одобрительно кивала.
– Ну чего ж не советуешь, что мне делать?
– Тебе? Лежать и наслаждаться, – хихикнула Ариана. – С него хватит. Ты видишь, он почти летает. Никогда его таким не видела.
– Не люблю я его…
– Ну и не люби. Кто тебя заставляет? Его любви вполне хватает на двоих, – рассудительно сказала Ариана. – Но разве ты не можешь принимать его любовь? Он доволен. Он почти счастлив. Мой сын кто угодно, но не самонадеянный дурак, и на место в твоем сердце не претендует. Пусть он будет рядом. Знаешь… Милит – хороший друг.
– И сильный маг.
Ариана помолчала секунду, соображая, потом вытаращила глаза:
– Аиллена! А ведь и правда… Ты вернула ему… Ты вернула ему магию!
Она вскочила и затанцевала по поляне. Танец фей. Лене казалось, что она земли не касается вовсе. Ну вот, еще одного человека, то есть эльфа, осчастливила, а всего-то легла на расстеленную куртку… Даже не сама. Положили, да так бережно… А может, Милит обращался с ней так бережно именно из-за своей мощи, боялся ей что-нибудь сломать в порыве страсти.
* * *
И это теперь стало привычным… Милит по-прежнему предпочитал пользоваться окном и уходил еще до рассвета. Но не знал, наверное, только слепой или глухой. Даже Гару принимал эльфа за своего, хотя чаще всего строжился на всех: погавкивал из будки, если лень было вылезать, порыкивал этак внушительно, иди-иди, мол, но помни, что тут сторожевая собака имеется. Маркус делал вид, что ничего не происходит, пока Лена ему открыто не сказала, когда они вечером сидели на крыльце:
– Может, мне стоило выбрать тебя.
Маркус пожал плечами.
– Я тоже сначала думал, что стоило.
– А почему перестал?
– А потом подумал, как я шуту в глаза смотреть буду, когда он вернется. Мы все ж друзья, а это бы между нами встало. С Милитом у него особенной дружбы нету, так что все нормально.
– Когда вернется…
– Конечно, вернется, – удивился Маркус. – Ты сомневаешься, что ли? Делиена, не будь дурой. Куда он денется? Он без тебя не сможет.
Лена положила голову на его каменное плечо. Не самая лучшая подушка, жестковато, но надежно.
– И будучи уверенным, что он непременно вернется, ты меня уговаривал с кем-нибудь лечь в постель…
– А какая тут связь? – еще больше удивился Маркус. – Ему приспичило погулять по миру, а ты, выходит, должна тут одна маяться? Вернется он, это уж точно. Мне не веришь, хоть Милита спроси.
– Вот только с Милитом о шуте мне и разговаривать…
– Ну странная ты… А что тут такого особенного? Или он не знает о ваших отношениях? О вашей связи? Или он не видел, как ты маялась? Да я что, не хочешь – не говори, только он все равно понимает… как надо. Милит – он правильный. Даром что эльф.
– Маркус, а почему ты мне только советы давал? А сам никаких действий не предпринимал?