– А Маркус где?
– Дрова рубит. Слышишь? Как начал с утра, так и остановиться не может. А ты, Гарвин, не подсматривай больше за нами, хорошо?
– Буду, – признался Гарвин. – Может, даже ночью. Ты помнишь, что я даже дела никакого не имею? Милит вон не только вояка, но и строитель, сестра не только целительница, но и просто лекарь, даже малыш Кайл амулетами занимается. А я – ничем. Потому что…
– У нас таких называли учеными, – перебила Лена.
– У нас тоже называют. И я считаю, что это тоже дело. Ты нас изучать решил?
Гарвин вдруг сделал какой-то жест. Разом пропали все звуки: птичий пересвист, радостное тявканье щенка, стук топора. Шут вздрогнул.
– Я буду вас изучать. И больше тебя, чем ее. Так что приготовься.
– Пожалуйста. Мало меня маги изучали…
– Маги? – скривился Гарвин пренебрежительно. – Убогие маги, если даже Балинта не смогли подготовить для существования рядом с собой. Здесь нет ни одного по-настоящему сильного мага. Сравнимого хотя бы с Кайлом. А уж с нами…
Шут бесстрашно посмотрел ему в глаза.
– Ты пугаешь меня?
– Наоборот. Успокаиваю. Тебе не будет так плохо, как после ваших магов. Когда тебя корректировали, тебе было плохо?
– Я едва выжил.
Гарвин вдруг взял его за руки… вцепился ему в руки. Шут судорожно втянул в себя воздух, вскинул голову и так и замер. Гарвин не выпускал его взгляда. Воздух вокруг словно сгустился, заискрил, голубые глаза стали похожи на Зеркало перемен – тусклое серебро без намека на голубизну, но глаза шута оставались сине-серыми, а вот лицо медленно белело и дышал он как-то через раз. По-настоящему Лена не испугалась – то ли не успела, то ли внутренне была убеждена в том, что Гарвин не причинит шуту серьезного вреда. Однажды Лена видела, как Верховный маг заглянул в глаза шуту и Маркусу, и оба свалились без сознания, а когда Гарвин разжал руки и молниеносно провел ладонями вдоль лица шута, словно стирая что-то, тот заморгал, вздохнул глубоко и расслабился, но не упал, лицо почти сразу обрело обычный цвет, губы порозовели…
– Что это было?
– Да так, – неопределенно ответил Гарвин, выглядевший одновременно удивленным и удовлетворенным… и даже испуганным. – Я не проникал в твои тайны, или твои мысли, или в твое сознание.
– Ну и проникал бы.
– Незачем. Твои мысли – твои. Меня интересует нечто другое. Не спрашивайте. И… и не рассказывайте. Даже Владыке.
– Если он спросит прямо, я не смогу обмануть.
– Сможешь, – усмехнулся Гарвин. – Я стер твою коррекцию.
Шут растерялся. Очень растерялся. Гарвин ободряюще похлопал его по здоровому плечу.
– Ничего, твоя привычка к правде осталась, но при острой необходимости ты сможешь соврать. И никто не усомнится в том, что ты, как всегда, честен. Даже наш дорогой враг. Почему ты испуган? Твоя верность королю в коррекции не нуждается. Твоя честность – тоже.
– Зачем ты…
– Затем, что это тебя убивало, – отрезал Гарвин, – а ей ты нужен живой. Или у тебя не бывало беспричинных головных болей, да таких, что жить не хотелось? Внезапных признаков дурноты? При том что ты совершенно здоров. Лет через сорок ты в лучшем случае умер бы. В худшем – сошел с ума. Я бы этих корректоров… подкорректировал.
– Всех шутов…
– И много среди них было полуэльфов? Ты так и не понял, что стал для магов подопытным? Они не могли не знать, что ты полукровка. Одни вот уши… Вот они и проверили, что получается, если испытать все эти приемчики на эльфийской крови. Шуты были людьми. Неизменно. Не только в Сайбии, но и в Трехмирье, и в тех мирах, где мы бывали. Я интересовался. Семьдесят лет для человека – много. Для эльфа… Да, Лена, да. Они знали, что это его убьет. Просто считали, что ему и семидесяти хватит. Вот возьми да спроси их сама! Или спроси Владыку.
Шут был потрясен. Не тем, что мог умереть в семьдесят лет, он считал себя человеком и на жизнь полукровки рассчитывал весьма абстрактно. Тем, что маги это знали. И совершенно сознательно решили, что ему хватит и обычной человеческой жизни вместо двух – как полукровке. Маги, которые ему нравились и которым он доверял собственное сознание, позволял рыться в нем, позволял накладывать одно заклятие за другим…
– Гарвин, сними с него все заклятия, какие можешь снять, – потребовала Лена. Шут ее, наверное, даже не услышал. Он не мигая смотрел куда-то в пространство, и только внезапно побледневшие губы слегка вздрагивали. Гарвин честно признал:
– Заклятие молчаливой смерти, которых на нем многовато, может снять только тот, кто его накладывал… Впрочем, не исключено, что я справлюсь.
– Что? – очнулся шут. – Нет, не нужно, Гарвин. Это все-таки…
– Все-таки десять лет прошло с последнего, – кивнул Гарвин. – Политика уже совсем другая. Король уже совсем другой. У него имеется такая сила, которой нет и никогда не будет у любого из его недоброжелателей. У него есть эльфы. Даже Даг Кадинский не может этим похвастаться. Положение Родага прочнее, чем у любого другого короля, потому что только он признан королем эльфов. Потому что только ему принесли истинную клятву сорок четыре тысячи эльфов Трехмирья и вдвое больше местных эльфов. Рты позакрывайте. Эльфы живут не только в Сайбии, и здесь нас не уничтожали так последовательно, как в Трехмирье. Отца признали Владыкой не только эльфы Сайбии, но и всех ближайших королевств. И если понадобится, они придут на его зов. Родаг практически обезопасил свое королевство от угрозы извне. На восточной границе за последние шесть лет не было ни одного налета, а до нас – по десять раз в году. Какой дурак пойдет войной на Сайбию, если против него встанет армия эльфов?
– А братья Умо? – напомнила Лена.
– Никакому брату Умо не продержать проход открытым так долго, чтобы привести сюда армию из другого мира. Армию эльфов он никогда не соберет. А если и соберет и даже приведет, что от нее останется, когда эльфы узнают, что собрались воевать против Владыки?
– Владыка не вечен…
– Он проживет гораздо дольше Родага, – отрезал Гарвин. – И уж тогда точно твои тайны никому не будут нужны. Они и сейчас устарели уже настолько… Все книги, что ты прочитал, и то опаснее. Но ведь на тебя не накладывали заклятий после этих ваших Хроник былого и Последней книги?
– Зачем тебе нужно снять с меня заклятия, которые мне совершенно не мешают? – собранно спросил шут. – Ты преследуешь какие-то свои цели, и я не знаю, чего ты хочешь на самом деле.
– Если ты мне не доверяешь, я не буду их трогать, – дернул плечом Гарвин. – Аиллена просила.
– Не просила, – поправила Лена. – Требовала. Сними с него все заклятья, какие сможешь. Не противься, Рош.
Он посмотрел ей в глаза, подумал.
– Лена, я боюсь…
– Твоя верность Родагу не пострадает, – заметил Гарвин, – потому что она у тебя никак не от магии. Хочешь умирать? А она этого хочет?
– Умирать я, конечно, не хочу, – согласился шут. – Только ведь… только ведь, Гарвин, я не представляю…
– Вот именно, – перебил Гарвин. – Да я когда разобрался кое в чем, чуть всех ваших магов… не наградил тем заклинанием, что в том замке оставил. Ни тебе, ни ей не пришла в голову одна простая мысль. Самая простая. Аиллена: он – полукровка.
До Лены дошло. Эльфы наделены магией. Все поголовно. Включая полукровок. Вопрос только в количестве. У шута не могло не быть ни капли магии.
– Никто не позволил бы мне стать шутом… – растерянно произнес шут. Гарвин терпеливо ждал продолжения, и шут продолжил уже более уверенно: – Если бы у меня был Дар, я не смог бы стать шутом. Это просто невозможно. Для того Гильдия магов и проверяет так… основательно. К тому же разве я мог не чувствовать Дара?
– Мог. Ты был слишком молод… для полуэльфа. Мальчишка. Сколько тебе было – двадцать? У нас тебе никто не позволил бы еще принимать самостоятельные решения такой важности.