— Это было бы очень кстати, — заверил Пуаро.
Он принялся медленно обходить комнату. Отдернул штору, внимательно осмотрел большие, до самого пола, окна, осторожно подергал за ручки. Окна оказались закрытыми.
На стене позади стола висело круглое зеркало. Оно было разбито. Пуаро наклонился и что-то поднял с пола.
— Что это? — спросил Хьюго Трент.
— Пуля.
— Она прошла сквозь его голову и попала в зеркало?
— Похоже на то.
Пуаро аккуратно положил пулю на прежнее место. Подошел к столу, посмотрел на разложенные ровными стопками бумаги. На бюваре лежал замусоленный листок, на котором крупным нетвердым почерком было написано: «ПРОСТИТЕ».
— Должно быть, он написал прямо перед тем, как… сделать это, — предположил Хьюго.
Пуаро задумчиво кивнул. Затем снова посмотрел на разбитое зеркало, потом на покойника и сдвинул брови, словно от удивления. Подошел к треснувшей двери с выломанным замком. Как известно, ключа в двери не было, иначе он ничего не увидел бы в замочную скважину. Не было его и на полу. Пуаро склонился над покойником и начал его обыскивать.
— Да, — сказал он. — Ключ у него в кармане.
Хьюго достал портсигар и закурил.
— Теперь, кажется, все совершенно ясно, — вдруг охрипшим голосом произнес он. — Мой дядя заперся здесь, написал записку, после чего застрелился.
Пуаро снова задумчиво кивнул. Хьюго продолжал:
— Но я не понимаю, зачем он вызвал вас. К чему?
— Это объяснить труднее. Мистер Трент, может, пока мы ждем полицию, вы расскажете мне, кто все те люди, которых я застал здесь сегодня вечером?
— Кто они? — рассеянно переспросил Хьюго. — Да, конечно. Извините. Может, присядем? — Он указал на диванчик в углу комнаты, подальше от мертвого тела, и отрывисто заговорил: — Ну, Ванда — моя тетка. Руфь, моя двоюродная сестра. С ними вы знакомы. Другая девушка — Сьюзан Кардуэлл. Она гостит здесь. Потом полковник Бьюри. Это старый друг нашей семьи. Мистер Форбс тоже наш старинный друг, а кроме того, адвокат всего семейства и все такое прочее. Оба старикана неравнодушны к Ванде еще с тех пор, когда она была молода, и до сих пор безраздельно преданы ей. Смешно, но довольно трогательно. Еще Годфри Берроуз, секретарь старика, моего дяди то есть, и мисс Лингард, которая приехала, чтобы помочь ему писать историю Шевени-Горов. Она готовит для писателей исторические материалы. Вот, пожалуй, и все.
Пуаро кивнул и спросил:
— Насколько я понял, вы слышали выстрел?
— Да, слышали. Подумали — пробка от шампанского, во всяком случае, я так подумал. Сьюзан и мисс Лингард приняли его за хлопок выхлопной трубы автомобиля. Дорога ведь совсем радом, вы же знаете.
— Когда это было?
— Минут десять девятого. Снелл только-только первый раз ударил в гонг.
— А где вы находились, когда слышали выстрел?
— В холле. Мы… мы смеялись… понимаете, спорили: откуда этот звук. Я сказал — из столовой, Сьюзан — со стороны гостиной. Мисс Лингард показалось, что сверху, а Снелл решил — с дороги. Просто слышно было через окна второго этажа. Сьюзан еще спросила: «Есть другие версии?» Я засмеялся и сказал, что наверняка кого-то убили! Теперь даже вспоминать об этом жутковато. — Его лицо нервно передернулось.
— Никому не пришло в голову, что сэр Жерваз мог застрелиться?
— Нет, конечно же, нет.
— И у вас нет никаких предположений, почему он покончил с собой?
Хьюго медленно сказал:
— Ну, я не могу сказать…
— У вас есть предположения?
— Ну… знаете… это трудно объяснить. Конечно, я не ожидал, что он покончит с собой, но в то же время не очень-то удивился. Честно говоря, мсье Пуаро, мой дядя был не в своем уме. Это все знали.
— Вы считаете это достаточной причиной?
— Бывает ведь, люди стреляются, если они слегка не в себе.
— Удивительно простое объяснение.
Хьюго вытаращил глаза. Пуаро снова встал и бесцельно зашагал по комнате. Мебель здесь была удобная, хотя в основном громоздкая, викторианской эпохи. Солидные книжные шкафы, огромные кресла и несколько прямых стульев — подлинный чиппендейл. Украшений немного, но некоторые бронзовые безделушки на камине привлекли внимание Пуаро и явно вызвали его восторг. Он брал их в руки одну за другой, внимательно разглядывал и осторожно ставил на место. С одной из них, крайней слева, он что-то соскреб ногтем.
— Что там такое? — без особого интереса спросил Хьюго.
— Пустяки. Крошечный осколок зеркала.
— Забавно, что пуля разбила зеркало, — сказал Хьюго. — Разбитое зеркало — это к несчастью. Бедный старик Жерваз… Наверное, в его жизни слишком долго не случалось несчастья.