— Обязательно подвернется, — вяло подбодрила приятельницу Ника.
— Теперь твоя очередь. Рассказывай. Почему ты напала на своего подопечного?
Ника чувствовала себя виноватой перед приятельницей, поэтому решила сознаться. К тому же ей действительно нужно было с кем-то поделиться:
— Потому что ненавижу его. И я ничего не могла с собой поделать. Это получилось спонтанно. Я засадила в него самым мегаразрушительным импульсом, на который была способна, почти сразу после того, как увидела.
Лушана впечатлительно вздохнула.
— Это был тот, чей дух ты недавно видела? Фрост.
Ника удивленно моргнула.
— С чего ты взяла? Я не говорила, что это он.
— Просто, насколько мне известно он единственный кого ты настолько ненавидишь. К тому же я навела справки…
— Погоди! Я только что сообразил! — раздался в кухне знакомый голос. — То есть ты, просто напала на человека, ничего ему не объясняя?
— Кто это? — делая глоток чая, спросила мормолика с удивленно поднятой бровью.
— Дин'Ард Репентино, — удрученно ответила Ника, — Человек Дурная Привычка Подслушивать.
Рядом с холодильником появилась улыбка.
— Ты хотя бы извинилась перед Фростом? — спросил рот Репентино.
— А может ты, Дин, организуешь его фан-клуб? — язвительно поинтересовалась агент Верис. — А то как-то подозрительно хорошо к нему относишься.
— Дело не в этом, просто работа есть работа, а ты вламываешься к человеку в дом… Эээ, что у тебя с бровью?
— Во всем виновата черная курица, — пояснила Ника серьезно.
— Понятно… Шалунья, ты куда, кстати, укусила Фроста?
Девушка предупредительно постучала ложкой по столу.
— И мне все понятно, — сказала она, — ты значит, с самого начала был дома…
Над висевшим в воздухе ртом появились глаза и игривые брови Репентино.
— Извини, Никуль, но я, в совершенно беззащитном расположении духа собирался попить чай, а ты ворвалась в квартиру всклокоченная, злая, рот в крови. Я просто испугался. А потом ты орала. Детка, я не дурак рисковать здоровьем не стал.
«Козлина» не было произнесено, но легко читалось в глазах Никарии Верис.
— Так это все-таки он? Фрост, получается живой? — спросила мормолика.
Ника возмущенно цокнула.
— Представляете, этот урод еще имел наглость обратиться в службу охраны, для того чтобы ему предоставили убежище. И, черт возьми, новый начальник протекториата назначил меня хранителем этого ублюдка. Что это? Апогей моей печальной жизни?
— Ирония судьбы, — предположила Лушана.
— Finale vaginale, — с умным видом произнес невидимка.
Ника посмотрела на приятеля, покачала головой и закинула в свою чашку пару кусков сахара.
— Ты неисправимый придурок, Дин, — сказала она. — Кстати, Лушане, насчет Фроста проболтался именно ты. Имей в виду, я без зазрения совести сдам тебя твоему отцу.
— Скажи мне вот что, безумная, что ты ему откусила? — осмелев явить голову и руки, ехидно поинтересовался Репентино. — Имей в виду, если ты откусила ему нос, по закону бумеранга на твоем лице вырастут кучерявые волосы, точно такие же, как ты сама догадываешься где. Я ведь тогда не смогу смотреть на тебя без потехи.
— Я думаю это не проблема для человека, который был влюблен в женщину с семью пальцами на ногах, — откликнулась Ника.
Дин равнодушно махнул рукой.
— Я к ней вовсе не испытывал никаких чувств.
— Ага, — усмехнулась Ника, — после того, как подсчитал пальцы.
— Ой, а у кого это было семь пальцев? — простодушно спросила Лушана.
Репентино возмущенно покосился на лилововолосую гостью.
— Пей свой чай и не задавай лишних вопросов, — резко сказал он. — Да смотри, чтобы твои пухлые щеки не треснули от любопытства. В конце концов, или от булок.
Мормолика положила на стол размоченную в чае выпечку, отодвинула от себя чашку.
— А я вообще-то не с тобой разговариваю, пустоголовый, — сказала Лушана. Судя по голосу, она была все еще в неплохом расположении духа.
— Никуль, это вообще кто? — возмущенно поинтересовался невидимка.
— Это наша соседка.
Репентино триумфально произнес:
— Ааа, это та самая безнадежка — дочь мясника, которую парни боятся. Боятся, что она их задавит и съест.
Лушана обозлено уставилась на Репентино. Ника увидела в ее глазах ярость и почувствовала, как мурашки забегали по спине. Мормолики, конечно, обладали большой физической силой и определенной магией. Но это были не врожденные возможности практика, а постепенно сходивший на нет украденный потенциал последней жертвы. Все зависело от того чью кровь мормолики употребили после ритуальной охоты.
— Дин, — предупреждающе произнесла Ника, — прекрати.
— Хорошо, хорошо, — сказал Репентино, но хамоватый взгляд его глаз говорил о том, что он не собирается останавливаться. — Я просто хотел сказать, что толстой дочке мясника стоило вести себя более уважительно в присутствии прекрасных наследников великородных маджикайев. Это ведь не грязные руки о фартук вытирать.
Лушана взмахнула мизинцем левой руки, что-то пробормотала. Ника прижалась к стене, и сиреневый луч света пересек обеденный стол, устремившись к холодильнику — в сторону, где находился невидимка. Репентино успел лишь состроить глумливое лицо и через мгновение исчез.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала мормолика, довольно дернув носом. — Захочешь поговорить…
— Да, да — опасливо произнесла Ника. — Я знаю, где тебя найти.
Как только мормолика покинула кухню, Ника отлипла от стены и прокричала ей вслед:
— Только выйди через дверь… пожалуйста.
Когда входная дверь захлопнулась Ника подошла к холодильнику и посмотрела вниз.
— Знаешь что, Репентино, — глумливо сказала она, уперев руки в бока — Ты сам виноват. Ну, какие к дьяволу наследники великородных маджикайев? Да еще и прекрасные. Это же точно не ты.
Лежавший на полу речной окунь дернул хвостом.
— Что? Ты что-то хочешь мне сказать? — спросила Ника с ухмылкой, подняла рыбу с пола и ткнула ее пальцем в голову. — Пообещай, что больше не будешь доставать Лушану.
Рыбеха недовольно повела глазами.
— В любом случае, единственное, что я для тебя могу сделать, это наполнить банку водой. И надеюсь, ты поел. Если нет, то перед сном я заброшу тебе хлебный мякиш. Не думаю, что магия Лушаны просуществует дольше, чем до завтрашнего утра. А пока Киррана нет, и раз уж ты молчишь, не имея возможности сказать какую-то гадость, я поведаю, как провела один из самых ужасных дней моей жизни…
Окунь открыл рот и печально зашевелил плавником. Вечер обещал быть долгим.
Глава седьмая «Зловещая ирония судьбы»
Девочка смотрела на размытую фигуру мужчины, с каждым оборотом карусели поворачивая голову в его сторону. Она радостно улыбнулась, помахала человеку рукой и прошептала:
— Папа…
Прогретый летним солнцем воздух, аромат цветущей акации, смех ребятни. Красный туман заволакивал лицо мужчины тревожной пеленой. Изящная дама в струящемся платье из белого шелка прозрачным облаком возникла перед озорной девочкой.
— Убирайся! — прокричала она человеку.
Яркая вспышка света, на которую разъяренный мужчина ответил огнем. Горели деревья, вспыхивали стены, разбивались окна. Смех ребятни превратился в безнадежные крики, а веселая карусель стала достоянием голубого пламени.
Расторопный нос Ники проснулся первым. Почуяв аппетитный аромат с кухни, он сознательно засвербел, чтобы разбудить хозяйку. Ника почесала кончик носа и резко открыла глаза. В комнате навязчиво пахло жареной рыбой.
— О нет! — подскочив с кровати, воскликнула Верис.
Неумытая, нечесаная, в растрепанной пижаме и остатками сна в уголках глаз она понеслась на кухню. Словно материализовавшись, Ника застыла у обеденного стола, как пугало в поле. Встревоженный ее появлением Кирран замер с вилкой у рта.