— Говоришь из-за тебя я здесь? Как же это произошло, дрянь, не расскажешь?
Зловонное дыхание обдало краснеющее от удушения лицо Ники.
— Я подала ваши документы для обвинения.
— Вот как? — зарычал тролль. — А ты понимаешь, мерзавка, что просто извинившись передо мной, ты не ничего не изменишь? Меня все равно казнят!
— Я это п-понимаю, — сбивчиво согласилась Ника.
Горькая одинокая слеза скатилась по щеке агента Верис, упав на лапу тролля. Монстр проследил, как соленая капля затерялась в жестких волосках на его запястье, и ослабил хватку. Внимательно посмотрел на девушку — было в ней что-то орфическое, чреватое, как в притяжательном взгляде василиска.
— В твоих глазах огонь древних костров, — почти шепотом сказал он.
Тролль просунул морду через прутья, обнюхал волосы Ники, с любопытством уткнулся носом в шею.
Верис начала задыхаться, почувствовав, как сердце пугливо набирает обороты.
— Что у тебя внутри? — положив лапу девушке на грудь, спросил монстр, пальцами чувствую пульсацию вен.
Нике стало невыносимо жарко от прикосновения.
— Мое сердце… — выдохнула она.
Тролль провел когтем по послеоперационному шраму.
— Чужое… Чье оно?
— Не твое дело! Отпусти меня, урод! — прокричала агент Верис, попытавшись вырваться.
По зову девушки явились призраки. Зловещим шепотом они проникли в пасть тролля, как отмычка в замочную скважину. Синекожий монстр закричал не своим голосом, неестественно выгнувшись, взлетел вверх.
— Хватит, — зажав уши ладонями, попросила Ника.
Проклятые души принесли почти ощутимый мрак. Троллю было плевать на темноту, он орал от боли, что скручивала кишки в брамшкотовый узел.
— Отпустите его! Хватит! — прокричала девушка, но ее мольба осталась не услышанной.
Ника достала фонарик из латуни и, направив его свет на клубок призраков сказала:
— Черное, обернись белым…
Неупокоенные души с зычными возгласами рассеялись по камере. Тело тролля провисело в воздухе несколько секунд, затем рухнуло на пол. Одна из мерзких душ, хранившая память о бескрайнем страхе, дабы отомстить рассеявшей мрак, появилась за спиной агента Верис, и, смеясь, пролетела сквозь девушку. Донорское сердце Ники содрогнулось и остановилось.
— Пойдем со мной, — произнес голос отца.
Огненная рука потянулась к маленькой девочке…
Ника открыла глаза. Выставила ладонь вперед, чтобы прикрыть источник приглушенного света.
— Пришла в себя, наконец, — произнес до боли знакомый голос.
— Как часто, я от тебя это слышу, — сказала Ника, сфокусировала зрение и увидела сидящего рядом Лионкура. — Придумал бы что-нибудь новенькое.
— Хорошо. С этого момента я буду спрашивать, сколько пальцев ты видишь.
— Лучше предлагай мне чай.
Мужчина, тревожно сведя брови к переносице, покачал головой.
— Ну и что ты там делала? — взяв девушку за руку, спросил он.
— Где именно? — уточнила Ника морщась.
— Внизу, в доме покаяния.
— Ходила договариваться насчет работы для моей проклятой души, — пошутила она, — там ей самое место.
— Ника…
— Ай, не говори ничего по этому поводу, — перебила девушка. — Я уже сама себе надоела.
— Хорошо не буду. Что за ссадина у тебя над бровью?
— Сторожевой домовик постарался. Не зря я их терпеть не могу. Но об этом тоже не спрашивай.
Агент Верис приподнялась — тело казалось набитым песком.
— Скажи, Лонгкард, ты ведь знаешь, что стало с тем мальчиком, которого нашли?
— Знаю, — нехотя ответил реаниматор.
Сейчас, когда Ника пыталась задержать взгляд на каком-то предмете, он казался нереальным. Лицо Лионкура то и дело размывалось, будто пряталось за стеной дождя. Подушка колола острым углом в спину, а одеяло давило на все без исключения части тела, словно весило тонну.
«Откуда у подушки острые углы?» — бестолково подумала Верис и спросила:
— И что с ним произошло?
— Мальчишку обратили, — сказал Лионкур. — Я бы мог попытаться его вылечить, если бы это был не укус первично-проклятого оборотня.
— Это чем-то чревато?
— В итоге альфа-обращение мы почти всегда имеем блуждающего демона. Мальчишка уже похож на дикого зверя. Важно то, что его возвращение домой теперь невозможно. Но ты не бери это в голову, Ника. Мы о нем позаботимся.
Чувство вины в присутствии родного человека наточенным лезвием пилило по горлу. Агент Верис возмутилась:
— Лонгкард, как не брать? Ведь это все из-за меня. Мне не надо было гоняться за Фростом. Стоило остаться у портала и следить, чтобы никто через него не прошел. Это же чрезвычайной магическое происшествие, это была моя работа.
Мужчина покачал головой.
— Дорогая, позволь не согласится. Это все причинно-следственные связи. Уж прости, но твоя жертвенность бесцельна.
— Почему? — спросила Ника насупившись.
— Вся доступная нам реальность является совокупностью связей между предметами и явлениями. Все что с нами происходит это звенья бесконечной цепи. Все началось не с момента, когда ты наплевала на брешь и погналась за Фростом, а с первого шага, который сделал мальчишка на пути, который привел к такому итогу. А то и раньше. Если уж кого и стоит тебе винить, так именно этого ребенка, умеющего делать собственный выбор. К сожалению, мы не можем вздохнуть, чтобы не затронуть все мироздание. Скажи лучше честно, зачем ходила в темницы?
Ника опустила голову.
— Чтобы извиниться перед троллем. Его казнят. И несмотря на твои дурацкие причинно-следственные связи мне за это стыдно. А там слетелись души… они его мучили, потом… не помню.
— Потом… кто-то из призраков напал на тебя, — ответил Лонгкард, ласково поправив растрепавшиеся по подушке локоны девушки.
Ника непроизвольно прижалась щекой к руке мужчины и пожалилась:
— А ты знаешь, что Лушана дружила со мной только потому, что я дочь огненного барона? Она оказывается, статью писала. Обидно.
— Но, насколько мне известно, ты не была слишком открыта к этой мормолике, — произнес Лионкур, присаживаясь на кровать. — Я не прав?
— Оказывается, была, — ответила девушка. Задумалась, потом спросила:
— Ну, вот почему так? Почему удар в спину наносят чаще всего те, кого мы защищаем грудью? Опять эти твои связи мироздания?
Лонгкард улыбнулся.
— Нет, — ответил он, приобняв пациентку, — потому что только им мы позволяем идти позади себя. Ты, кстати, так близко ко мне, что промах невозможен.
— Это ты к чему сейчас сказал?
— Ты себя не бережешь. Я переживаю, Ника.
Девушка смущенно посмотрела на реаниматора, его лицо казалось размазанным, будто нарисованное пастелью. Ника задумалась говорить ли о произошедшем Лионкуру. Но именно ему она позволяла знать о себе больше чем всем остальным.
— Сегодня… я использовала… силу своего отца. Я вызвала голубой огонь.
И без того черные словно у ворона глаза Лонгкарда потемнели.
— Так вот в чем дело! — раздраженно сказал он. — Я же запретил даже пробовать вызывать огонь. Тебе нельзя перегреваться. Сердце может не выдержать. Ни загорать, ни каких горячих ванн, ни тем более…
— Я помню. Помню. Но мне было очень обидно. Я не смогла с этим справиться.
Реаниматор поднялся с кровати, почесав затылок, произнес:
— Я уже подумываю, чтобы тебя закодировать. У тебя непростое сердце.
— Да, да. — пробубнила Ника и на мгновение застыв, вдруг спросила:
— А чье оно?
— Что?
— Чье сердце у меня внутри?
Лонгкард покачал головой.
— Ты уже спрашивала меня об этом. Все что должен был, я тебе рассказал.
— К черту элементарную врачебную этику, — произнесла Верис, недовольно закатив глаза, — Мой организм отвергал несколько донорских сердец и только с этим я могу нормально жить. Я хочу знать не это.