На кухне воцарилась тишина. Даже маленький тролль перестал чавкать.
— Кто бы мог подумать, — вдумчиво протянул Репентино.
— А еще, — произнесла Ника, неловко прерывая возникшее молчание, — завтра я хочу попробовать найти для Цератопа адвоката. Оказывается, у троллей даже нет шансов оправдаться, — она сделала новый глоток. — В этом мире вообще есть что-нибудь более-менее справедливое? Это риторический вопрос, конечно…
Если бы сверхъестественный гость в очередной раз ворчливо не потянулся к пиву, коварная тишина с удовольствием посидела бы с друзьями дольше — она обожала стеснительное безмолвие, недосказанность и пустые домыслы.
— И как ты это приняла? — спросил Кирран, щелкнув неугомонного тролля по носу.
Ника криво улыбнулась и со стуком поставила бутылку пива на стол.
— Я возмущенна. Правда, до сложившейся ситуации, мне было наплевать на троллей. Но…
— Ника… я не об этом. Если хочешь поговорить…
Девушка беззвучно открыла рот, но передумав отвечать, лишь вздохнула. Нике вдруг захотелось, чтобы все тяготы мира упали на ее уставшие плечи, чтобы в сложившейся суматохе сложных решений, не осталось сил снова заплакать.
Репентино дальновидно переменил тему разговора:
— Я почти уверен, что ты не найдешь для своего чудовища адвоката. Во всяком случае, за такое короткое время. Можно было бы послать запрос охране сверхъестественной природы, но их благодетельство всегда заканчивается бестолковыми митингами.
— И что ты предлагаешь?
— Оставить все как есть, — безапелляционно заявил Дин. — Это всего лишь хренов тролль.
— И он всего лишь невинное живое существо, — возразила Ника. — Ведь я могу ему помочь. Я ничего не могу сделать для тех мальчишек. Но хоть как-то помочь Цератопу есть возможность.
— Что за неадекватная оценка собственных сил? — возмутился невидимка. — Почему бы тебе тогда заодно не восстановить популяцию зелигенов? Или не удочерить мальков какой-нибудь забулдыжной сирены?
— Чего ты завелся? Я же не прошу тебя помочь мне. Я завтра попробую найти для Цератопа адвоката. Сама, — уныло произнесла агент Верис. — И вообще, я задалась вопросом: много ли в нашей жизни хорошего и правильного мы делаем?
Кирран и Дин растерянно переглянулись — подобные заботы обычно обходили ребят стороной. Репентино считал, что нынче быть правильным — глупо, а Мак-Сол верил, что был способен лишь на мелкие и бытовые подвиги. Молодым маджикайям казалось, что в мире не осталось причин для доблести и времени для героизма.
— Вот ты, Репентино, что ты сделал хорошего за свою жизнь? — спросила Ника придирчиво.
Дин деловито кивнул и чинно растянулся на стуле.
— Несколько лет назад я спас девушку от жертвоприношения.
Не справившись с любопытством, Кирран поинтересовался:
— Да ладно? Почему я не слышал эту историю. И как именно ты ее спас?
— Лишил девственности, — подчеркнуто торжественно произнес Репентино. — Там в жертву приносили только невинных девушек.
Ника закатила глаза.
— Понятно, — вставая из-за стола, сказала она. — Пойдем, Кроуш, я найду для тебя какую-нибудь коробку для сна.
Тролльчонок взял девушку за руку.
— А что?! — воскликнул Репентино. — Я тогда избавил от смерти не одну целомудренную девицу. И, между прочим, не все они были красавицами.
— Заткнись уже, герой-растлитель, — сказал Кирран.
— А чем плох мой пример? Зато в тот день никто не умер…
Сегодня Ника запланировано опоздала. Все утро девушка провела в поисках защитника, который бы смог представлять интересы бездоказательно осужденного тролля. Но, как и предположил Репентино — ни один из адвокатов ЦУМВД не захотел «упрочить» блестящую репутацию столь непотребным делом. В глубине души Ника понимала всю безнадежность этой затеи — никто не станет тратить свое время на нечисть.
Девушка подошла к дому номер двадцать один и по-бойцовски заколотила в дверь. Верис надеялась выместить накопленное негодование на Фросте. Но на требовательный стук веселым хихиканьем отозвался лишь страж дома. Вчера вечером домовой егерь Мак-Кирран-Сол дал несколько рекомендаций по эксплуатации барабашек и мешочек с гостинцами. Следуя советам друга, Ника попыталась выдавить самый дружелюбный тон, на который была способна:
— Ну, так… эээ, домовой, — неуверенно произнесла она, уставившись на позолоченную ручку. — Ты… вообще там?
— Мы там, где нам положено, — отозвался ехидный голос за дверью.
— Значит это… как там тебя назвать? Булькой? — спросила Ника.
— Все верно. Вы назвали кодовое слово…
Девушка озадаченно буркнула себе под нос:
— Какой смысл давать стражам дома такое дурацкое имя?
— Человек Официально Представляющий Управление, а какое имя, по-твоему, нам могло бы подойти? — обиженно спросил страж, уже имевший сомнения насчет столь простого для его персоны имени.
Ника задумалась на секунду, потом ответила:
— Ну… может быть Вильгельм? — предложила она, с каменным лицом.
— Нда, в этом что-то есть, — согласился домовой.
— Что-то есть, — подтвердила Ника, скрывая улыбку. — Если тебе нравиться… я с твоего позволения дам тебе это имя?
За дверью раздался сосредоточенный топот маленьких ножек. Считалось, что домовому для выполнения его прямых обязанностей по охране жилища, надлежит давать подходящее имя. Менялось оно только при кардинальных модификациях — смене дома или хозяина. Самим же стражам нарекать себя каким-либо прозвищем, строго воспрещалось.
Через минуту молчания домовик сказал:
— Мы подумали. Мы согласны.
— Ну что ж, — величаво произнесла Ника на вдохе и расправила плечи. — Тогда я, агент службы охраны маджикайев Никария Верис, официально представляющая Центральное Управление Магическими Видами Действия, согласно заключенному договору, а так же при наличии личного одобрения, даю тебе, страж дома номер двадцать один, новое, превосходное имя — Вильгельм.
Сидевшая на качелях черная курица издала озадаченное «Ко-кош?»
Агент Верис постояла какое-то время у двери, заглянула в окно и спросила:
— Эй, Вильгельм, ты мне не откроешь?
— Угощенье, — зашептал домовой. — Нужно поднести нам угощенье.
— Ах, верно! — вспомнила Ника и парадным тоном продолжила:
— Господин Вильгельм, примите от меня дар, — она вытащила из кармана пакетик со свежими пунтиками. — Вы можете открыть мне дверь, угоститься и все такое.
— Мы принимаем ваше подношение с удовольствием, — отозвался страж.
Дверь дома номер двадцать один бесшумно отворилась. Агент Верис замерла, словно перед входом в бесценную магическую кладезь. Беспрепятственно войти в дом ненавистного Грегори Фроста казалось как минимум странным.
— Согласно этикету, мы должны сказать, что рады вас видеть, — произнес домовой, выхватив пакет с лакомством. — Вам позволено войти, Человек Официально…
— Вильгельм, давай без этого… — перебила стража девушка, — можно просто госпожа Верис. Ну, на крайний случай Ника.
Домовой закрыл глаза и защебетал пуще райской птицы:
— Ах, Вильгельм, как гармонично и эстетично… ах, как приятно звучит наше имя. Как нам нравится, как мы счастливы. Госпожа Ника, заходи.
Верис вошла в дом. С некоторым трепетом осмотрелась: с прошлого раза жилище Фроста ничем не изменилось. Самого хозяина на месте снова не оказалось. Ника решила, что регулярное отсутствие маджикайя является отличным поводом наконец-то бесстыдно покопаться в его вещах — любопытства ради, конечно.
— И что, часто твой хозяин уходит из дома? — спросила девушка, заглядывая в первую комнату.
Гостиная была сформирована из вещей решительно не подходящих друг другу, но похоже горячо любимых по отдельности: на окнах висели хайтековские шторы из органзы; в центре стояла громоздкая мягкая мебель, обтянутая тканью с геометрическим рисунком; на стенах с репродукциями великих художников соседствовали дилетантские фотографии каких-то улиц; у двери находился резной искусственно состаренный комод, заваленный свитками.