— Не помните?
— Абсолютно ничего. Поэтому я с уверенностью заявляю, что не мог причинить боль тем людям, которых знал. Которых любил.
Ника посмотрела на чашку чая, ставшую совершенно холодной.
— А зачем вы мне все это говорите? И почему я должна вам поверить?!
Фрост отхлебнул из своей кружки и ответил:
— Масса поверил. Он залез мне в голову и ничего не нашел там. Это для вас не аргумент?
— Залез вам в голову? Масса? Неее, не может быть. Без официального разрешения он больше этого не делает! — встав на защиту начальника, возмутилась девушка.
— Тогда почему Рик'Ард так просто согласился меня охранять?
Грегори иронично дернул бровями.
Первым, что сделал Масса, когда увидел пришедшего за помощью Фроста, заставил испытать воскресшего маджикайя ужас тех, кто пострадал в ночь сожжения храма. Крики казалось, длились вечно, пока телепат проводил поиски нужных воспоминаний. Найди Масса любой намек на причастность сигнатурного маджикая к прошлым злодеяниям, не раздумывая отправил бы Фроста в деспотию боли и страха — на долгие годы, а может и вечность. Рик'Ард способен на жестокую месть, но покопавшись в голове Фроста понял — ему нечего предъявлять. Результат исследования ректора Института Милосердия это подтвердил: объект экспертного исследования страдает частичной потерей памяти, предположительно возникшей после различных психоделических повреждений. Выявлена основательная неспособность помнить текущие события. Наблюдается затруднение в приобретении фактических знаний.
Грегори действительно ничего не помнил и чувствовал, что не способен на подлость, предательство, что он не убийца. Рик'Арду Масса нужна была только правда, поэтому он согласился опекать Фроста до суда.
— Это что получается, Масса знает, что вы ничего не помните?
— Лишь поэтому я все еще жив, — уныло сказал мужчина, — если это можно так назвать.
В каждой душе, в которую неосторожно заглядывал телепат, навсегда оставались болеточащие шрамы. После встречи с начальником протекториата Фрост стал плохо спать по ночам.
— А что вы от меня хотите? — спросила Ника, до конца не осознавая услышанное.
— Мне нужен дневник Ментора Менандра.
— Зачем?
— С помощью него я хочу воссоздать пропущенные годы. Для меня это важно. Я сейчас не предлагаю никакой сделки, — мужчине дались следующие слова с трудом: — Я прошу помощи.
Ника вспомнила байки про старика Менандра, о сотворенном зеркале правды, что способно показать самую забвенную ложь, любого кто смотрелся в него. Но все услышанное упрямо не укладывалось в голове. Ника поняла, что ей требуется какое-то время вдали от ненавистного лица Грегори Фроста, его пристальных черных глаз.
Девушка быстро поднялась и сказала:
— Ммм, я тут вспомнила, мне нужно забрать свинью из бара.
— Что? — опешил маджикай. — Свинью? Верис, я говорю правду.
Ника растерянно посмотрела в пол.
— Это сейчас не имеет никакого значения. Мне просто нужно идти.
Фрост проводил беспокойную девушку до самой двери. И было в нем что-то ранимое, когда он, держась за дверную ручку, спросил:
— Вы придете завтра?
Ника обернулась. Оглядела стоявшего на пороге маджикайя, заметила проступившую на его плече кровь. Червленое пятно на белой рубашке, словно бессодержательная чернильная клякса Роршаха тестировала агента Верис на профпригодность.
— Я вызову вам врача, — спускаясь с крыльца, сказала она.
— Не стоит. Справлюсь с этим сам, — произнес Фрост, держась за плечо, раненное пару дней назад ритуальным клинком. — Ника…
Агент Верис вдруг возмутилась:
— Я в некотором замешательстве, знаете ли! Надо переварить. Подумать. То есть… я даже не хочу начать пытаться вам верить.
Фрост улыбнулся.
— Я понимаю.
— Хорошо. Тогда, — Ника кивнула, — до завтра.
Агент Верис вернулась в клуб «Помойная Кошка». Сразу после заварушки колобродивший народ начал расходился по домам. Бармен собирал уцелевшие бутылки спиртного и подсчитывал убытки, а полуобнаженные танцовщицы, как только заткнулась музыка, быстро переквалифицировались в уборщиц, собирая осколки и расставляя по местам пострадавшую мебель. Хозяин клуба, сидел за столом в центре танцпола и с многострадальным выражением на лице прижимал к ушибленной голове пакет фруктового льда. Ника направилась к родственнику.
— Здравствуй, — робко произнесла она, пробуя по взгляду распознать настроение Гевина.
Дрисварколь убрал пакет со льдом и покаянно посмотрел на племянницу.
— Здравствуй. Садись.
Ника улыбнулась и присела напротив.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил морриган, щелчком пальцев привлекая бармена.
— Если только воды.
— Только воды, — скомандовал Гевин. — Как ты? Я не сильно тебя?
— Пара синяков, — ответила Ника, ободряюще сжав руку морригана.
— Прости, ты же знаешь, я неадекватен бываю.
— Я не в обиде. Все нормально, правда. Скажи… а вы тут тролля не находили или бесхозную свинью с трусами на голове?
Розовокожая официантка принесла гостье воды, и нечаянно услышав предмет разговора, перед тем, как откланяться сказала:
— Мы заперли тролльчонка в подвале. Он ужасный проказник.
— Так это твой? У современной молодежи странные вкусы при выборе домашних животных, — усмехнулся Гевин. — Сейчас скажу, чтобы привели.
— Не-не-не, — поторопилась Ника. — Если можно пусть он побудет у тебя. Пока я его не пристрою. Стены моей кладовки его не выдерживают.
— Сколько угодно, Ника. — Дрисварколь с восхищением посмотрел на агента Верис. Он не знал о чем с ней говорить и как правильно себя вести с повзрослевшей племянницей. — Совсем уже большая стала. Почему не заходишь?
Ника сделала глоток воды и ответила:
— Вообще-то я бываю здесь почти каждый четверг.
Гевин не нашел чем оправдать свою невнимательность, он лишь со вздохом положил пакет фруктового льда на гудевшую макушку.
— Как голова? — обеспокоенно спросила Верис.
— Перегрузилась… Ника, прости, я совсем тебя забросил. Я почти ничего о тебе не знаю.
Стаи бесполезных мыслей, летали по просторам прокуренного сознания Гевина. Но племянница, как оказалось, не собиралась поджигать костер неожиданного сгорания от стыда.
— Да в моей жизни мало нового. Скажи, ты не злишься, что я встала на защиту Фроста? Ты мог его убить.
— Нет. Не злюсь, — неожиданно для девушки ответил морриган. — Ты правильно поступаешь, что ждешь суда. Не бери на себя ответственность лишать кого-то жизни. Никогда. Даже если эта падла виновен. Не пачкай руки. — Гевин посмотрел на свою жесткую ладонь. — Я вон, свои до сих пор не отмыл.
Ника понимала, что имеет ввиду дядя. Она сказала:
— Но у вас тогда не было выбора.
— Выбор был! — возразил Гевин, швырнув пакет льда на стол. — Тогда переполненные гневом мы казнили всех, на кого падало подозрение. Очевидным предателем являлся ведь только твой отец… мой братец. А скольких приближенных к нему мы обрекли на тяжкие муки. И что? Как выяснилось, половина из них, ни в чем не виноваты. Разве только в том, что были слабы духом. Кого-то мы загубили просто так — на кураже. А в ком-то в день сечи сидели малумы. Дьявольские твари!
Ника заинтересованно придвинулась ближе и спросила:
— Получается, что и Фростом в ту ночь могли управлять ящеры?
— Откуда мне знать? Может и могли. Спроси у посла этих уроборийцев. Может Датрагон расскажет тебе, чем эти демоны подкупили наших товарищей. — Гевин захрипел, как старый патефон: — Послушай, Ника, не верь Фросту. Он водился с Датрагоном, был другом твоего отца. Ты, конечно, не обязана меня слушать, но вот тебе мой совет: делай свою работу и никуда не ввязывайся. Не вороши прошлое, что-нибудь обязательно всплывет, начнет вонять, отравляя тебе жизнь.
— Я это уже поняла, — сказала Ника и сделала последний глоток воды. — Поздно уже, я пойду.
— Отвезти тебя?
— Спасибо, у меня проездной.
Девушка подошла к морригану и подарила ему немного тепла, чмокнув Гевина в щеку. Дрисварколь разучился адекватно реагировать на нежность, он запустил руку в карман и вытащил несколько бумажных купюр — так он обычно благодарил женщин за ласку.