Полукровка Ксенкс Датрагон являлся результатом эксперимента по скрещиванию двух генетически несовместимых видов — человека и ящера уроборийца. Кожа на лице, передней части туловища, сгибах локтей и коленей, ладонях имела серо-палевой оттенок, а вся остальная сапфировый окрас узорчатого полоза. У посла были длинные серо-голубые волосы, темные круги под глазами, хищные ноздри, тонкие губы. Ника сумела разглядеть пирсинг на переносице, кольцо на нижней губе, правом ухе и иглы в сосках. Смотря на это существо, Верис, не могла понять, посол от кожесдирательного процесса получает удовольствие или нестерпимую боль. Ника убрала прядь волос со вспотевшего лба за ухо и опустила скатерть, молясь всем известным богам, чтобы экзекуция поскорее закончилась. Агенту пришлось просидеть в духоте еще какое-то время, прежде чем она услышала приближающиеся к тележке шаги. И это не был торопливый цокот каблуков девушки в красном латексе. Тихое шуршащее движение. Агент Верис замерла в надежде и страхе одновременно.
Скатерть медленно приподнялась.
— Не надоело там сидеть? — наклонившись, поинтересовался Датрагон.
У него был тяжелый взгляд зеленых глаз, острые скулы и причудливый чешуйчатый рисунок на лбу.
Ника еще мгновение просидела неподвижно, где-то в глубине души надеясь чудесным образом слиться с хромированной поверхностью своего убежища. Через несколько секунд посол уважительно протянул Нике когтистую руку.
— Не эта ли девушка хотела взять у меня интервью? — спросил он, поворачиваясь к помощнице.
— Она самая, — выглядывая из-за плеча Датрагона, ответила Амалия, — я сейчас вызову охрану.
— Не стоит, — сказал посол и посмотрел на Нику. — Вам там больше нравится, госпожа… Локус?
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась агент Верис, но игнорируя протянутую руку, самостоятельно вылезла из тележки.
Она полной грудью вдохнула теплый влажный воздух, как если бы до этого момента никогда не дышала. Ника бегло осмотрелась: обои с богатым орнаментом, гротескная лепнина на потолке, высокое окно с витражом, обилие драпировки, кованная массивная кровать с красным балдахином, старинное почти двухметровое зеркало в гипсовом обрамлении.
«Тяготеющий к пафосу полукровка!» — подумала незваная гостья.
Посол бросил колючий взгляд на свою помощницу, верно сообразив, Амалия немедленно убрала с глаз ведро с «выползком».
— Мое происхождение дает о себе знать, — сказал Датрагон, его голос стал приятным, даже нежным. — Мне жаль, что вам пришлось все это наблюдать.
— Я ничего не видела, — наконец, имея смелость расстегнуть куртку, ответил Ника. Промокшая одежда назойливо липла к телу.
— Я понижу температуру, — произнес посол, подходя к панели климатизатора, удивив визитершу своим дружелюбием.
Искусственное происхождение почти всю жизнь Датрагона приносило ему массу неудобств. Например, посол не мог долгое время обходиться без воды, начиналось обезвоживание — он в буквальном смысле высыхал. Много лет назад в организм полукровки были искусственно введены специальные слизистые железы, поддерживающие в теле оптимальный уровень жидкости. Существенным минусом этой системы было постоянное ношение с собой сосудов специального концентрированного раствора. Они были встроены в левую руку Датрагона и менялись, когда вода начинала испаряться.
— Извините меня, — сказала Ника пугливо. — Я действительно хотела с вами поговорить, не прибегая к подобному способу, правда. Я случайно отказалась в этой тележке. Это недоразумение. Со мной такое случается.
— Недоразумения случаются со всеми, — изрек посол философски.
Верис не знала с чего начать, поэтому спросила:
— И с вами?
Датрагон безрадостно посмотрел на гостью:
— Вы имели дерзость без приглашения пробраться в мои покои, имейте благоразумие не тратить мое время напрасно. Правильно задавайте вопросы. Если вы пришли сюда за этим, конечно.
Посол кивнул помощнице. Понимая своего хозяина без слов, вышколенная девица в латексе принесла черный кожаный плащ и помогла хозяину одеться. Все помощницы Датрагона носили одинаковые красные костюмы и обезличивающее общее имя Амалия.
— Я вас внимательно слушаю, — сказал Датрагон и когтем показал на мягкое кресло. — Присаживайтесь.
Ника послушно присела и, вытащив мобильник, включила диктофон. Хвала техническому прогрессу, благодаря которому в телефон встроено масса полезных гаджетов для непредвиденных обстоятельств.
Госпожа Локус начала «интервью»:
— Эээм, у ваших гвардейцев на поясе висят тушки животных. Почему?
— Уроборийцы. Или как вы их здесь называете — малумы, вселяются только в пустой телесный сосуд, — ответил Датрагон. — Они способны вытеснять дух предыдущего хозяина, заняв его место. Мои люди не хотят лишиться души при встрече с демоном. Поэтому носят с собой вакантное для него местечко. Считайте это талисманом от злых духов.
— Получается, — Ника вспомнила, как в фильмах себя ведут журналистки и деловито закинула ногу на ногу, — что они могут вселяться в человеческое тело и управлять им?
— Да, уроборийцы владеют подобной техникой, — ответил Датрагон сухо в ожидании новых вопросов.
— Получается что в ночь, когда вы напали на храм…
— Лично я не участвовал в данном мероприятии, — доверительно понизив голос, осек полукровка.
— Спрошу иначе. Те люди, которые оказались предателями, могли быть одержимыми малумами?
— Одержимыми? — посол улыбнулся, обнажив мелкие острые зубки. — Возможно упомянутые «предатели» просто получили со стороны уроборийцев выгодное предложение?
Ника недоверчиво наморщила лоб.
Датрагон продолжил:
— Люди часто переоценивают преданность народа в мирное время. Разве когда все хорошо, вам не хочется кусок хлеба побольше? А когда у вас нет ничего, вы бесконечно благодарны за крошки.
— Из-за куска хлеба, я бы ни за что не обрекла своих друзей на подобные страдания. Уж лучше голодать.
— В данном вопросе нельзя не обратить внимания на желаемые ценности обеих сторон.
Горькая обида, постепенно начала подступать к горлу и голос Ники начал дрожать.
— И какие же ценности были у ваших малумов? — спросила она, с возмущенным блеском в глазах.
Датрагон ответил:
— Честолюбие. Презрение. Новые территории. Господство. И все остальное по заурядному списку эстетической тирании.
— Но ведь между нашими мирами не было никаких разногласий.
— Потому что не было контакта. При первой же коммуникации мы поняли… — полукровка пожал плечами, — что мы друг друга не поняли. У кота и мыши ведь тоже не было разногласий.
— Но почему на храм?
— Вас, великородных маджикайев, там было слишком много. Тех, кто был способен дать уроборийцам отпор. Великие наставники. Все те, кто хранил вашу историю. Секреты. Силу. Рубикунда был сердцем вашего мира. Но вы словно романтики, были наивны и не берегли свою душу. Он оказался на удивление незащищенным, правда?
— От предательства защититься невозможно, — с болью в голосе произнесла девушка.
Ника сожалела, что события Мерзкого Дня стали переломными не только для ее жизни, но и для мира в котором она когда-то беспечно существовала.
— Склонность к измене это слабость характера. От него не нужно защищаться. Характер должно воспитывать, — голос Датрагона постепенно набирал обороты враждебного тона. — Теперь вы беззубы. Ваши законы изменились. Сейчас ваш мир некому защищать.
— В тот день, не все великородные маджикайи погибли, — сказала «журналистка» резво.
Полукровка произнес:
— Согласен, осталось несколько моральных инвалидов далекой крови, да те, чьи молодые души отравлены скорбью и ненавистью. Маджикайи подобные вам. Наследники Победы, так вас называют? Наивные мальчишки и девчонки, когда в следующий раз малумы придут в ваш мир, хваленый директорат предоставят его им на блюдечке. Пожелав приятного аппетита, — последние слова посол почти прорычал.