— Ну, что ты завелся, Кир? Все же обошлось.
— А если бы не обошлось?!
— А если бы не обошлось, — Ника улыбнулась, — то и разговора этого не было. Поэтому он бессмысленный в любом случае. Понимаешь? Зато Цератоп живой.
— Ника, диссипация, это не смерть — лекторским тоном заговорил Мак-Сол. — Это рассеивание частиц. Они не уходят в никуда. Частицы преобразуются во что-то новое. Тролля ждала другая жизнь. Возможно, он смог бы стать пяткой новорожденного маджикайя.
— Прекрасная перспектива стать пяткой, не считаешь? — возмутилась девушка.
Кирран выпрямил спину и с улыбкой ответил:
— А вот это уже зависело бы от него. Быть может, твое чудище настолько высокодуховно и развито, что переродилось бы в целую ногу.
— Ногу?
— Ника, это всего лишь тролль.
Верис строго сказала:
— Он, прежде всего, полноценное живое существо. И если уж на то пошло и у тебя так все ладно, зачем тогда переживаешь? Диссипация это же не смерть. Если бы у меня ничего не получилось, я бы превратилась в чей-нибудь пупок. Разве не прикольно?
Кирран посмотрел на Нику. Его охватило беспокойство, граничащее с желанием собственноручно придушить подругу. Так бывает, когда стремления уберечь близких, обесцениваются их постоянным равнодушием. Мак-Сол вздохнул и вытащил из нижней полки аптечку.
— Вообще, как ты узнал, что я была вместо тролля? — тихо спросила Ника.
— Ты оставила инструкцию и пробирку исходного материала на кровати.
— Ну, где-то же я должна была проколоться, — буркнула девушка. — К тому же, я бы все равно тебе рассказала.
— Серьезно?
— Серьезно, — передразнила она и, решив сменить тему, спросила: — А когда Дина освободят?
Кирран достал настой для дезинфекции ран, заживляющую мазь и ответил:
— Как только Репентино отдаст оригинал той самой записи, Далистый его отпустит без каких-либо обвинений. Порой мне кажется, что Дин и дьявола уговорит не носить рога.
«Рога дьявола» натолкнули Нику на неприятное воспоминание. Она спросила:
— А что с фавном? Он жив?
Кирран удивленно посмотрел на подругу.
— Ты что пыталась убить фавна? — с обоснованными подозрениями в голосе спросил он.
— Я? Нет… не пыталась. Просто спросила. Мало ли.
— Мало ли? Я требую подробностей.
— Так живой он или нет?
— Со знаменитым фавном все в порядке. Он охраняет Дина. Потому что видит его. Тролли, элементали — оказывается многие существа, кроме нас замечают его. Что за несправедливость? Кстати, покажи-ка голову.
— Да нормально там все.
— Немедленно, покажи свою несносную головеху!
Ника повернулась ушибленной стороной. Уперла голову в грудь друга.
Осматривая повреждения, Кирран осторожно погладил девушку по волосам, и облегчено выдохнув — рана оказалась не серьезной, смочил ватный тампон в вонючем настое.
— Фуу, воняет-то как, — фыркнула Верис.
— Зажми нос, если воняет, — сказал Мак-Сол и приложил тампон к ране.
— Ай, черт, щиплет! — взвизгнула та.
— Еще бы, у тебя пол башки рассечено.
— Не преувеличивай там всего лишь царапина.
— Что-нибудь, кроме твоей головы, еще пострадало?
Беспокойство друга, заставило Нику стыдливо натянуть футболку и промолчать о гематоме на животе.
— Нет, — ответила она. — Ты же не сдашь меня Лионкуру? Он убьет меня или запрет в лечебнице, чтобы я не прибила себя сама.
— И правильно сделает…
— Ну, Кир…
— Все будет зависеть от твоего дальнейшего поведения.
Ника обняла Киррана. Ей захотелось посвятить друга в свои замыслы и, раскрыв план, попросить сопровождать в заповедник. Идти туда одной с Фростом, она посчитала глупым. А идти все равно придется, потому что агент Верис не могла не проследить за развитием событий. В конце концов, она должна была знать, кем на самом деле являлся сигнатурный маджикай.
— Когда-нибудь, кто-то, кто тебя бережет, сильно пострадает, — возмутился Кирран, прижигая ссадину на беспутной голове буйной подруги.
— Ай, да больно же!
— Терпи! Я пока еще очень добр, — сердито произнес Мак-Сол, но с трепетом милосердного бриза подул на рану. — Хорошо, что с Дином все обошлось. Два остолопа. Кому из вас вообще в голову пришло залезть в кабинет Далистого?
— Мне, — ответила Ника, почувствовав, как кровь стыда приливает к лицу.
— Ну, конечно. Помимо своей жизни, ты еще и рискуешь нашими.
— Ничего я не рискую, я просила помочь. Только Дин бы мог вытащить дневник незаметно.
— Охота за правдой для тебя так важна? — смазывая увечье мазью, спросил Кирран. — Важнее чем те, кто тебя любит?
Ника дернулась в сторону и спрыгнула с подоконника.
— Тех, кто меня любит уже не осталось.
Кирран рассерженно швырнул тюбик мази в раковину.
— Какая же ты эгоистка! Ты вообще видишь что-нибудь дальше своего носа? — Мак-Сол возмущенно ткнул пальцем в нос подруги. — Что-то помимо твоих псевдопроблем ты замечаешь?
— Погоди. Хочешь сказать, ты никогда не воспринимал мои переживания всерьез?
Кирран простонал:
— Ох, как ты любишь все усложнять. Тебе, что все объяснять нужно?
— Ты хочешь, чтобы мы поругались? — спросила Ника небрежно.
Кирран замолчал, уставившись в пол, попытался вернуть самообладание.
— Я лишь хочу донести до тебя несложную истину, — сказал он мирно.
Девушка вздохнула, достала из раковины тюбик мази и, закрыв крышкой, положила обратно в аптечку, потом спросила:
— Какую именно?
— Я… — Мак-Сол на какое-то время замолчал, но передумав делиться своими чувствами сказал: — Лионкур, Масса, Дин и даже твой дядя — беспокоимся за тебя. И когда вляпываешься в очередную неприятность, ты тянешь нас за собой. Ты борешься против всего мира, а мы боремся за тебя. Но то ли ты наивна настолько, то ли ко всему равнодушна и не думаешь о нас, когда впускаешься в авантюры.
— Я думаю о вас.
— Неужели? — усмехнулся Кирран. — Только когда тебе нужна наша помощь? Черт возьми, Ника, дело даже не в этом. Ты просто так привыкла, что за тебя все делают остальные, что не заметила, как превратила нашу дружбу в товарищеское рабство. У нас односторонние отношения получаются.
— Односторонние? — насторожилась девушка.
— Да! Вот какой у меня, например, любимый цвет?
Никария произнесла что-то невнятное и надув щеки, словно рыбка Шаротел при малейшей опасности, развела руками. Она действительно не знала о цветовых пристрастиях своего друга.
— Что ты, вообще, знаешь, обо мне? — спросил тот.
Ника удивленно пожала плечами и собралась перечислить все, то, что ведала о Кирране, но на мгновение задумалась. Она словно листала альбом старых фотографий, где не было ни одного нового снимка. С того самого момента, как Верис вышла из больницы, она, кажется, ни разу не поинтересовалась, как изменилась за это время жизнь ее друзей.
— Что? — с грустью поинтересовался Кирран, присаживаясь на подоконник. — Тебе нечего сказать?
— Ты на меня так взъелся, потому что я первым делом обратилась к Дину, а не тебе? И что значит «за меня все делают остальные»?
Кирран пожалел, что затеял этот разговор. Ему всегда было проще уступить, чем выяснять с кем-либо отношения. Возможно, именно по этой причине его все любили.
— Ладно, не важно, — отмахнулся Мак-Сол. — Я действительно не хочу ругаться.
Ника толкнула друга в плечо.
— Нет уж, договаривай! Что ты, в конце концов, имеешь в виду?
Кирран вздохнул и сказал:
— Если бы ты не была дочерью своих родителей…
— Даже не начинай об этом, — с обидой в голосе, перебила агент Верис.
Девушка и сама понимала, что если бы Люмена Верис не была ее матерью, она не имела бы ни этого общежития, ни работы, ни даже того скудного банковского счета. К тому же, девушка просто бы не выжила. Ника считала, что Лионкур спас ее, потому что она являлась потомком великородных маджикайев, а по закону наследников должны спасать первыми и любыми доступными средствами. И ее бесило осознание этого факта. До физического зуда раздражало, когда здороваясь с Никарией Верис, приветствовали воспоминания о ее великолепной матери. Ника потому и была нелюдима, что чувствовала себя пустым местом. Тень Люмены Верис хоть и спасала от палящего солнца, но часто под ней было слишком темно, холодно и одиноко.