— Да ты тоже уже не тот, киска. — изверг свою порцию яда Лазарь, в дребезги разбив представления Хранителей, знавших всегда сдержанного и расчетливого учителя.
Ратмир не стал пререкаться с ненавистным эльфом, смерив его отчуждающим взглядом, и очень быстро взял себя в руки, натянув на Алино похорошевшее лицо свою обычную маску улыбки.
— Проходите к столу, господа, мы и так задержались.
Словно по команде, в зал зашли слуги, поднося гостям вино и угощения. Стол, как это водилось у Свободных, еле выдерживал натиск взваленных на него тарелок с едой. Голодающим детям Африки и не снилось все это изобилие. Самые разнообразные запахи в считанные минуты наполнили огромную комнату.
Блюда были преимущественно мясные. Оленина, ягненок, свинина, говядина, гусиная печень, говяжий язык, пирог из гусиных потрохов… Все это под самыми разнообразными соусами и специями, жаренное и вареное, печёное и тушеное, служило угощением на «скромном семейном обеде».
Слуги щедро наполняли тарелки приглашенных. Свободные тут же зазвенели приборами. Пожалуй, только Златан через силу ковырялся у себя в тарелке, превозмогая подкатившую к горлу тошноту: организму еще трудно было воспринимать что-то тяжелее куриного бульона.
Хранители не прикасались к еде. Зато Феофан и старцы не гнушались угощаться. Они с аппетитом поглощали блюдо за блюдом, а Софон даже нахваливал пирог из угря, накладывая его скривившейся Весе и втолковывая, что во времена его молодости это было верхом кулинарного искусства.
— Отчего же вы не угощаетесь. — сахарным голоском поинтересовался Ратмир.
— Сплошной холестерин. — констатировал Сэт, скрестив руки на груди.
— Бережешь свое здоровье? — удивился Великий старец. — Молодец. Но вот только некроманты и так долго не живут. Поэтому можешь прожигать свои короткую жизнь на полную катушку.
— Я лучше подохну, впечатав твою смазливую мордашку в асфальт, чем от мочекаменной болезни. — недобро улыбнулся некромант.
Свободные оторвались от своих тарелок, ожидая реакции учителя. Феофан расхохотался от души, откинувшись на спинку стула. Хранители никогда еще не слышали, чтобы Старец так задорно смеялся.
— Да ты их никак в зоопарке всех набрал. — тоже развеселился Ратмир, вытирая грибной соус с губ.
Деян уколол брата взглядом, но тот лишь отмахнулся.
— Не стоит напрягаться, — обратился Ратмир к Деяну, — я же не зверь какой-то. Слова безобидны. Оценивать стоит лишь действия. Только они никогда не врут.
— А я уверен, что здесь никто не перейдет от слов к действиям. — умиротворяющие произнес Софон.
— Знаешь, я всегда восхищался твоему уму, Софон, и никогда не устаю восхищаться твоей здравостью. — резко сменив тон на предельно серьезный обратился к старцу Ратмир. — И, признаться, я не думаю, что ты сломаешься. Кто угодно, только не ты. Знаешь, выбери ты в свое время меня, все было бы совсем по-другому.
— тем не менее, я ни о чем не жалею.
— Может быть ты доволен этим морщинам? Этой вечной старости? Этой мантии? Не обманывай хоть сам себя! Под священническими одеждами тебе проще прятать боль, проще отмаливать свои грехи, отпуская чужие. Ведь все могло быть по-другому…
— Даже если бы мне представилась возможность повернуть время вспять, я бы ничего не стал менять. Тебе это может быть непонятно, но есть более важные вещи, чем собственное благополучие и отсутствие морщин.
— Старый упрямый лгун.
— По крайней мере, его не мучают кошмары. — встал на сторону друга Феофан.
— В отличие от тебя. — ядовито улыбнулся Ратмир.
— В отличие от нас с тобой. — моментально парировал Великий старец.
Ратмир задумчиво улыбнулся, не отводя глаз от брата, а потом, словно стряхнув с себя пелену старой, закаменевшей в его глазах злости, как ни в чем не было защебетал:
— К чему молодым магам выслушивать наши пререкания? У нас с тобой будет еще целая вечность, чтобы подискутировать. Правда, Деян? Я знаю, что тебя воротит от этой подозрительно попахивающей пыли минувших веков. У нас есть и более насущные проблемы. А такому таланту как у тебя грех пропадать.
— Спасибо. — пробормотал Деян, совершено растерявшись. Не каждый день ему приходилось разговаривать с живой легендой. Даже практически родной Феофан был для него чем-то непостижимым, что уж говорить о непонятным образом восставшем из мертвых Ратмире.