Весея поджала губы, уже готовясь к худшему, а Феофан, напротив, снова вальяжно развалился в кресле, не выражая ничего, кроме снисходительной скуки.
Имитировать дружбу Хранителям и Свободным так и не удалось. Примирение превратилось в дешевый фарс, и теперь все ждали отмашки Старцев, чтобы вцепиться друг другу в глотку. Но Ратмир и не думал отступаться, вернувшись на свое место.
— Все вы могли бы выбрать для себя и лучшую долю. Теперь этот выбор у вас есть. В том ли может быть грех, если человек просто хочет развиваться в своей профессии. А магия для вас ни что иное, как профессия.
— То есть ты нам предлагаешь не душу себе продать, а просто курсы повышения квалификации? — не унимался Сэт, напрашиваясь на разговор совсем в другом тоне.
— Тебе же «курсы» у Свободных не повредили? — не снимая с губ улыбки, парировал Ратмир. — У меня есть все, что может быть необходимо магу. Ты же не к Феофану в библиотеку пошел за этим? — в руках мага появилась большая книга в кожаном переплете. Сэт сумел прочитать название, выбитое золотыми буквами и практически стершееся, и у него похолодело в груди.
— Ну что, смелый мой, растерялся? Возьми, тебе ведь так нужно было знать, как меня убить.
Ратмир протянул ему фолиант. Хранитель проглотил ком, образовавшийся в горле, тысячу раз проклянув ту минуту, когда ему удалось убедить Николая помочь. О том, что стало с самим оснидусом, как наказал его хозяин за предательство, Сэт даже подумать боялся. Он бы лучше сам перенес любое наказание.
Хранители сидели как вкопанные. В первое мгновение некромант хотел протянуть руку и взять книгу, но тут же пресек себя. Молчание затянулось.
— Дай-ка ее мне. — пришел на выручку Феофан. — Всегда любил фантастику. Но вот только чтобы раздать ее всем, кто хочет тебя убить, такого скудного тиража не хватит.
Старец протянул руку, и через мгновение книга уже была у него. Казалось, что все происходящее для Феофана не больше, чем чемпионат колкостей. Не обращая больше ни на кого внимания, старец принялся перелистывать книгу, то и дело снисходительно посмеиваясь.
— И тебя не интересует, что стало с Николаем? — продолжал давить на больное Ратмир.
— Да он все равно мертвый. Духи не умирают. Все остальное можно пережить. — ответил за Сэта Феофан, не дав парню ответить самому.
— Я не с тобой разговариваю. — Ратмир сощурил серые глаза, обронив приветливую маску. Его самообладание почти исчерпало свой лимит.
— А нам есть о чем поговорить. — настаивал Феофан, рискуя привлечь на себя праведный гнев всемогущего брата.
— Не желаю ничего сейчас обсуждать.
Маги напряженно притихли. Никто, даже многоопытные Свободные, не знали, что можно ожидать от Великих, особенно когда разговор начал выходить за рамки «семейного» протокола. Феофан оторвал глаза от книги, пристально уставившись на старшего брата. Он не видел, как Алины черты были искажены новой, совершенно не свойственной ей мимикой, не мог удивляться ее воистину королевской осанке, которую не смогло бы скопировать современное сутулое поколение. Он видел лишь душу Ратмира, душу, с которой так и не смог справиться. Маленькая победа обернулась полным провалом. И теперь, в первый раз, он действительно знал, что надо делать. Не сомневаясь и не жалея. Эту уверенность придал ему маленький огонек души, еле тлеющий, но все еще не погашенный пламенем души ратмировой.
— Потрудись найти для брата пару минут твоей бесконечно длинной и бесконечно унылой жизни.
Ратмир закусил губу и свел тонкие брови на переносице. Он прекрасно понял, что хотел сказать брат. Он ждал этих слов ни одно тысячалетие, но теперь когда цель всей его жизни была рядом, он не знал какую причину ему придумать, чтобы заставить брата подождать. Собственно говоря, причина-то была, только знать о ней не должен никто. Эта причина была в нем самом. Пока в нем.
— Ладно. — вздохнул Ратмир, сдавшись. — Где и когда?
— Немного позже тебе сообщат.
«Рубит с плеча» — моментально отметил по себя Ратмир, но сказал другое, не подав и виду, что заметил непоследовательное решение брата:
— Не уверен в том, кто останется на твоей стороне?
— Я как раз-то уверен.
Феофан поднялся, с шумом подвинув тяжелый стул. Хранители обменивались ошарашенными взглядами, совершенно не понимая, что происходит вокруг. Первым сориентировался Софон. Старец встал из-за стола и присоединился к учителю, храня абсолютное молчание. Хранители последовали его примеру. В этой тишине шум отодвигаемых стульев и шаги казались оглушительным.