– Потерпи, соколик, скоро уколю.
– Потерплю, – тихо сказал он. – Сделаем одно нехитрое дело?
Она улыбнулась.
– Да хоть бы и хитрое, Никита Николаевич. Мы его с вами все равно перехитрим.
«Не сиделка, чудо какое-то. Где ее Нина нашла?»
– В прихожей есть зеркало… Не на стене… в шкафу на двери… Чтобы снять – немного подними вверх…
Она кивнула, ожидая, когда он закончит мысль.
– Поставь на подоконник… в дальнем углу.
Надя наклонила голову набок.
– Не пойму – зачем это?
– В окно буду смотреть.
– Как это в окно?
– Угол падения… – Никита Николаевич задумался, вспоминая… – равен углу отражения.
Она шумно вздохнула и пошла за зеркалом. Поставила его на подоконник и прислонила к стене.
– Нет, наоборот… Наклони от стены.
– А держаться как будет? – удивилась она.
– Ты подопри его спереди… чем-нибудь… Можно книгами.
Надя ушла в гостиную и вернулась со стопкой книг.
– Чехова выбрала… коллегу… Край зеркала разверни к окну… достаточно.
Надя подошла к кровати, присела на корточки и склонила голову к Никите Николаевичу. Хвостик пушистых щекочущих волос упал ему на лицо, грудь придавила руку под одеялом. От нее приятно пахло простенькими духами и хорошим мылом, которым пользовалась жена.
– И что ты, соколик, отсюда с подушки увидишь? – посмотрев в зеркало из склоненного положения, спросила она. – Ветер ветки гнет да листья гоняет.
Никите Николаевичу захотелось, чтобы Надя задержалась в таком положении, не уходила сразу. Хотелось чувствовать ее шелковистые волосы и тепло мягкой груди.
– Лучше, чем обои разглядывать… спасибо… все ты с душой делаешь.
– Нет, Никита Николаевич, душу я себе оставляю.
«А она ласковая, наверное. И губы у нее сочные и красивые», – подумал он, глядя на сиделку.
Под взглядом Никиты Николаевича Надя смутилась. Решила, что сказала про душу что-то нехорошее и поспешила объясниться.
– Не потому, что жадная, поделиться боюсь – нет. Просто с душою подходить – с вами и года не протянешь, свихнешься. С вами надо немножко черствой быть, понимаете?
«И это она рассказывает практикующему хирургу».
Моргнул ей в ответ.
– Но вы не волнуйтесь, Никита Николаевич, я делаю все как надо, чтобы вам как можно лучше было.
Попросил вдруг:
– Можешь меня поцеловать?
– Поцеловать? Конечно, могу, – откликнулась она. – Вас куда? В губы? В лоб? В щечку, если хотите.
Она присела на кровать и поцеловала его в уголок губ. После грустно улыбнулась.
– Плакали опять?
Он замотал по подушке головой.
– Не обманывайте, губы соленые… Чего только вы болящие не просили у меня за двадцать лет. Любви все хотят – и больные, и здоровые.
– Ты и любовь можешь дать?
– Если просят – почему же не дать? Это первейшее лекарство ото всего. – Щеки у нее порозовели. – Ну, лежите тут, Никита Николаевич, смотрите на свои листья.
Одернув юбку, она вышла из комнаты.
Он смотрел на желтую вьюгу, на вяз в углу двора и мечтал об уколе – было больно нестерпимо. В какой-то миг ему даже померещилось, что этот старый вяз из зеркала проник к нему внутрь и начал там прорастать, своими кривыми узловатыми ветками безжалостно разрывая ткани на своем пути…
Прошло невообразимо много времени, когда, наконец, появилась Надя.
– Поворачиваться на бок не будем, так уколю.
Как он обрадовался… И поворачиваться не придется, и Надя сейчас сделает укол, и боль скоро отступит.
Во входной двери заворочался ключ.
– Кажется, Нина пришла, – сказал он.
Надя поправила одеяло.
– До свидания. Постарайтесь уснуть.
Из прихожей раздался голос жены:
– Никита! Надя! Как вы тут без меня?
5
Боль изводила невероятно, вытесняя всякую мысль о чем-либо кроме самой этой боли и превращая его в страдающее безмозглое животное. Но мысли все-таки посещали Никиту Николаевича. Он их не пытался ни вызвать – ни после задержать. Он этим процессом не управлял. Он почти ничем уже не управлял. Мысли пробивались в сознание помимо его воли, забирали на себя внимание, затем исчезали, иногда возвращались.
Подошла Надя. Он заморгал. Она наклонилась к нему совсем близко – иначе не услышать.
– До тебя… у меня была… одна единственная женщина… моя жена… Нина.
Надя отстранилась, вздохнула печально, покачала головой.
– Ваша жена и есть ваша единственная женщина, Никита Николаевич. Вы что—то путаете, Никита Николаевич.
Подождала – ответит ли? Он закрыл глаза. Она оставила его.