Под этот шум я спустился на первый этаж и застал удивительную картину на кухне — Прохор снова общался со своим телефоном. Но на этот раз рядом стоял призрак и подсказывал.
— Да говорю ж, жемчуга ей пообещай, — раздражённо говорил призрак. — Они все падки до побрякушек. Ещё шубу соболиную и самовар!
— Да ну на кой ей шуба, вашсиятство? — Прохор явно был на грани. — Лето на дворе!
У меня возникли вопросы скорее насчёт самовара. Но более насущный был другой:
— Что случилось?
— Молодой господин, — слуга бросился ко мне, протягивая устройство. — Стыдоба говорить такое, но баба с утра самого заладила что-то срамное...
Старик замялся, зато предок горделиво выдвинулся вперёд и сообщил:
— Про письку.
— Чегооо? — у меня глаза на лоб полезли от такого поворота.
Я выхватил телефон и нажал голосовой ввод.
— Для продолжения работы требуется оплатить подписку, — монотонно заявил женский голос.
Я вздохнул и посмотрел на двух знатоков женщин, осуждающе покачав головой. Моё возмущение неприличным поведением мобильника тут же испарилось. Быстро зашёл в своё банковское приложение, открыл новый счёт на имя Прохора и привязал к его номеру.
— Деньги поступили, — елейным голоском сообщила «баба». — Чего пожелаете, господин?
— Во, — заключил слуга. — Говорю ж, как настоящая. Как только средства появились, так ласковая стала.
Пока они вдвоём с призраком наперебой заказывали что-то из продуктов, я сварил себе кофе и вышел на улицу.
Тут было ещё более шумно.
Я дошёл до лаборатории и с удивлением обнаружил, что она заперта изнутри. На мой стук открыл дед. Патриарх высунул наружу одну голову и сообщил:
— Ещё пару часов нужно.
— Да работай сколько хочешь. Мне только накопитель нужен, со стихией воздуха.
— А, сейчас, — ответил Лука Иванович и скрылся.
Я услышал, как он снова заперся на ключ. Вот теперь мне стало любопытно, что же он там такое делает, настолько секретное. Через минуту дверь открылась, и появилась рука со склянкой. Едва я взял накопитель, как снова очутился у запертого входа.
— И тебе доброго утра, — не стал по этому поводу переживать я.
Мне хотелось насладиться кофе, поэтому я занялся расточительством. Всю силу вложил в воздушную стену. Звуки стройки тут же стихли, отражённые в другую сторону. Там как раз находился пустующий особняк, так что страдать будет некому. Сторож и без того всегда с берушами ходил, почтальон постоянно не мог его дозваться.
Начал накрапывать дождик.
Я сходил за ещё одним накопителем и создал воздушную крышу у себя над головой. Устроился у пруда, пил кофе и глядел на водную рябь.
Мир под моим напором сдался, так что больше меня ничто не отвлекало.
Дед вышел только к обеду. Усталый и бледный, он даже на газеты не взглянул. Отменный борщ съел, не заметив. Я начал волноваться. Одно дело увлекаться, совсем другое — изводить себя до такого состояния.
Так что я нарушил этикет и спросил прямо:
— Лука Иванович, у тебя всё в порядке?
— Да ерунда какая-то, Саша, — патриарх наморщил нос и потёр его. — Ничего не понимаю. Простейшее плетение не даётся. Всё перепроверил уже несколько раз. Ну нигде ошибки быть не может!
— Хочешь, я взгляну? — осторожно предложил я.
— Нет, — дед резко мотнул головой. — Отдохну и со свежей головой пересмотрю всю схему. Я должен сам разобраться, что с ней не так, Саша.
— Хорошо, — согласился я с сожалением.
Но так действительно бывало. Когда очень долго работаешь над созданием схемы, перестаёшь замечать очевидное упущение. Иногда стоит отвлечься, чтобы потом сразу найти ошибку.
Если у него снова не получится, то нарушу ещё одно правило — не лезть в чужую работу без спросу. Но здоровье патриарха мне было дороже.
Прибытие лекаря после обеда пришлось как нельзя кстати. Я попросил его немного подбодрить Луку Ивановича, влить побольше жизненной силы. Целитель лучше понимал в этом деле, так что я решил довериться мастеру.
После короткого скандала, Прохора всё же уговорили восстановить зрение. Я его не предупреждал, знал, что наотрез откажется.
Процедура не заняла много времени, никаких болезней у боевого старика не было, так что всё решилось быстро. Слуга же, упорно не хотевший открывать глаза по окончании, когда всё же сделал это, то вдруг прослезился.