Коррадино вскочил со стула, но Бачча тотчас заключил его в медвежьи объятия и расцеловал.
— Что ж, решено! — громко прорычал он. — Еще два зеркала. И пусть они будут так же прекрасны, как все, что ты делаешь!
Он придвинулся ближе к Коррадино, и стеклодув почувствовал теплое дыхание у себя над ухом.
— Коррадино, слушай этого человека, но не смей к нему поворачиваться, не давай волю чувствам. Он может тебе помочь. На нас сейчас смотрят. Успокойся. Сядь и поговори с ним, но делай вид, что говоришь со мной.
Коррадино медленно опустился на стул и попытался успокоиться. Что все это значит? Правду ли сказали об Уголино? Он так любил дядю. Неужели тот оказался предателем? В голове крутилась тысяча вопросов.
— Кто вы? — только и смог спросить он.
— Посмотрите в зеркало. Только быстро и незаметно.
Коррадино скосил глаза и встретился взглядом с человеком, сидевшим позади него. Тот был одет в бархат винного цвета и походил на врача из Падуи. Длинный нос, на коленях — белая маска лекаря, но бородка клинышком и завитые усы, как у французского щеголя. Его глаза, неотрывно смотревшие на стеклодува, напоминали серый сланец, который Коррадино растирал в порошок и добавлял в стекло, чтобы придать ему сходство с оловом. Француз выглядел молодо, лет на тридцать. Так же, как сам Коррадино.
— Видите, мы ровесники, — словно прочитав его мысли, сказал француз, — но между нами много различий. Я люблю свою страну, в то время как вы не любите свою. Вы работаете со стеклом так, словно ангелы небесные обучили вас алхимии, и потому я здесь.
— Откуда вам известно о моей семье?
— Вы упомянули одного моего соотечественника… Я тоже знаю его.
— Месье Луази? Он жив?
— Нет. Его предали, и убийцы нашли его. Но прежде он рассказал нам о своем удивительном ученике. Он никогда вас не забывал, беспокоился. Луази навел справки и узнал, что вы живы и работаете на Мурано. Он, как и мы, следил за вашими успехами. Его отравили агенты Десятки, когда он приехал сюда, надеясь увидеть вас.
Коррадино чувствовал, как колотится в висках кровь, он едва мог перевести дыхание. Печальная весть о смерти Луази, восхищение его верностью — чувства захлестывали его, но следовало задать французу еще множество вопросов.
— Откуда вам известно?
— Я был одним из тех, кто помогал ему.
— И стояли рядом, когда его убивали?
— Я предупреждал Луази, чтобы он не возвращался сюда. Он не послушал моего совета. Не следуйте его примеру.
Коррадино смотрел на молчаливого Баччу и чувствовал боль в животе. Проклятый кофе раздражал желудок и оставлял неприятный привкус во рту. Кофе и плохие новости слились воедино. Мысли разбегались, но наконец-то он задал нужный вопрос.
— Чего вы от меня хотите?
— Нам нужно ваше мастерство, больше ничего.
— Кому «нам»?
— Мне, конечно, но, что гораздо важнее, его величеству Людовику Четырнадцатому, королю Франции.
Коррадино поперхнулся. Он смотрел в налитые кровью глаза Баччи, и в сетке мелких сосудов видел ветвистое генеалогическое древо французской королевской семьи.
— Что вы имеете в виду?
— Узнаете в свое время. Мы можем дать вам жизнь, которую вы заслуживаете. В Париже. Вас будут чтить как художника, чествовать как гения. У нас вы не будете рабом. Мы сделаем вас богатым и знатным. Подумайте, ваша страна, Венеция, использует вас. Вы дарите ей красоту, ничего не получая взамен. Она поработила и вас, и ваш благородный род. Более того, она отняла у вас семью. — Он сделал паузу. — Почти всю семью.
Коррадино покосился на зеркало и снова встретился взглядом с оловянными глазами француза.
— Вы можете и ее увезти, — шевельнулись губы Дюпаркмье.
Леонора. Он знает о Леоноре.
— Я не требую немедленного решения, — сказал француз, когда Коррадино быстро отвел глаза. — Но не мешкайте, иначе нас раскроют. Посидите поговорите с синьором Баччей. Он сделает так, чтобы все выглядело естественно. Что-нибудь закажет вам, вы должны будете снять размеры и записать в книжечку, как делаете обычно. Затем уезжайте, возвращайтесь на Мурано и ничего не предпринимайте. Вскоре вам скажут, что есть работа в Старом театре и вам нужно поехать в Венецию, чтобы встретиться с маэстро Доменико и поговорить о люстре. Если явитесь на встречу, увидите там меня. Я и буду маэстро Доменико. Я расскажу вам о желании короля. Если решите, что не хотите этого, сошлитесь на болезнь и отправьте вместо себя другого мастера. Мы вас больше не побеспокоим.
Коррадино видел краем глаза, как Дюпаркмье встал, надел маску и плащ.
— Подумайте, Коррадино, — сказал он, заканчивая разговор. — Что вы должны своей Республике? Почему бы вам с дочерью не начать все во Франции с чистого листа?
Договорив, он невозмутимо удалился.
Коррадино сидел оглушенный, пока хозяин кафе механически перечислял ему требования к зеркалу, которое никогда не будет изготовлено. Затем Коррадино, словно лунатик, шел через толпу на площади Сан-Марко, в то время как за ним следовала очередная тень. Он едва не направился в Сан-Заккариа, в приют — сказать Леоноре, но вовремя спохватился. Он не должен рисковать, ведь за ним следят. Сказав сейчас, он все испортит.
Не сейчас, потому что мы еще можем быть вместе.
ГЛАВА 11
ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ
Как только Леонора вошла в кабинет Аделино и уселась на предложенный стул, она сразу почувствовала, что это неспроста. Во-первых, прекрасный вид на лагуну загораживал большой белый флипчарт.[47] Во-вторых, на двух стульях сидели необычные и незнакомые люди. Аделино представил их: «Кьяра Лондеса и Семи из агентства „Attenziоnе!“[48] в Милане». Леонора поняла: эти люди занимались рекламой.
Она осторожно взглянула на незнакомцев. Те смотрели на нее, как семейная пара, выбирающая кусок мяса. На Кьяре Лондесе была футболка с почти что порнографическим манга-рисунком. Смуглая кожа и черные оценивающие глаза диссонировали с короткими выбеленными волосами. Ее коллега Семи, у которого, похоже, и фамилии не было, казался старше и одевался как настоящий английский джентльмен: куртка-норфолк, туго завязанный галстук, начищенные до блеска туфли «Лобб». Когда Семи подался вперед, Леонора увидела — хотя почему нет? — выглядывавшие из кармана часы на цепочке и подавила желание рассмеяться.
Последовала пауза. Семи поднялся, обошел стул Леоноры и выразительно погладил подбородок, копируя манеру Джеймса Мейсона.
— Видите? Я же говорил, — сказал Аделино с выражением человека, продающего дочь рабовладельцам.
Семи кивнул, по-прежнему топчась возле ее стула. Леонора ожидала услышать в устах англичанина ученическое произношение человека, изучавшего итальянский на государственных курсах, и была поражена, когда он пробормотал: «Si. Perfetto».
Превосходно? О чем это он?
Семи и Кьяра, уже не обращая внимания на Леонору, страстно заговорили на миланском наречии. Они размахивали руками и трещали как сороки. Леонора различала отдельные зловещие слова: «рекламные объявления», «интервью», «местные, затем национальные», «флаеры для отелей в обмен на пакет услуг», «фотоальбомы», «раскадровка». На последнем слове Кьяра подошла к флипчарту и пролистала проект до репродукции Боттичелли, где светловолосый ангел трубил у райских ворот. Леонора присмотрелась. Она ошиблась. На ангеле были джинсы и плотный жилет. И дул он не в трубу, а в стеклодувную трубку, из которой выходила изящная ваза. Ангел выдувал стекло. Изображение было прекрасным и ужасным одновременно, и Леонора наконец-то рассмеялась. Она повернулась и взглянула на три совершенно серьезных лица.
— Позвольте мне уяснить. Вы хотите начать рекламную кампанию и использовать в ней мой образ?
47
Флипчарт — магнитно-маркерная доска с креплением для листа или блока бумаги, переворачиваемой по принципу блокнота.