Но самый темный час наступает перед рассветом. Леонору снова пугали зловещие тени, и на этот раз — призрак не только Роберто (уехал он из Венеции или все еще здесь?), но и посла, слова которого она только что прочитала. Эти слова — приговор Коррадино. Леонора шла домой, преследуемая двумя тенями. Вода под ногами замерзла, от дыхания поднималось облачко белого пара. Она пыталась идти быстрее, но груз ребенка тяжело давил на бедра, болели кости. Восьмимесячная беременность и скользкая дорога не позволяли прибавить шаг. Леонору пугали темные фасады домов: золотые и янтарные при свете, сейчас все как один казались серо-зелеными. Леонора вспомнила слова Алессандро: луна в Венеции зеленая, потому что свет отражается от канала. Сегодня зеленый свет смотрелся жутким, мертвенным, точно кожа покойника. Сам канал напоминал бутылочное стекло. Город охладел к ней, отвернулся. «Ты больше не наша, — говорили Леоноре дома. — Тебе нет здесь приюта». Даже Даниэль Манин, в сумерках превратившийся в зеленоватого вурдалака, осуждал ее с постамента. Медная статуя служила ему доказательством собственной преданности — и укором Леоноре.
Тут, как маяк, показывающий безопасный путь, появились освещенные окна ее квартиры.
Свет? Там кто-то есть? Алессандро?
Сердце тяжело и болезненно забилось, когда она вставила ключ в замок, но это оказался не он, а его кузина. Марта сидела за столом с разложенной перед ней «Иль гадзетино». Она подняла глаза и улыбнулась. Леонора вошла с раскрасневшимися от холода и надежды щеками.
— Fa freddo, vero?
Леонора кивнула, сняла перчатки и шарф.
— Холодно.
День квартплаты. Я и забыла. Слава богу, еще есть деньги от Аделино. Кто знает, что будет в следующем месяце? Я не могу потерять и этот дом.
В кухне она достала деньги из марокканского горшочка (тайник такой очевидный, что даже вор-любитель тотчас бы его обнаружил). Слышно было, как Марта тактично складывает и убирает зловредную газету. Леонора заплатила Марте за будущий месяц и предложила бокал вина. Хозяйка заколебалась.
— Даже не знаю… Хотя да, пожалуй.
Леонора открыла бутылку вальполичеллы и отвернула водопроводный кран. Ожидая, пока вода станет обжигающе ледяной, Леонора искоса посматривала на подругу, кузину любимого человека. В их лицах не было сходства, ничего, что взволновало бы сердце. И все же сегодня она заметила в Марте что-то от него: знакомую нерешительность, дистанцию, замешательство. Леонора наполнила свой стакан водой и поставила оба на стол.
Что она скрывает?
Леонора села, повисла пауза.
— Алессандро сегодня придет? — наконец спросила Марта.
Леонора подняла от стакана удивленные глаза. За время беременности она видела его не так часто, как хотелось бы, но все же они достаточно времени проводили друг с другом, чтобы считаться парой. Когда они были вместе, он вел себя как образцовый бойфренд и будущий отец. Он говорил о ее растущем животе, воображал ребенка, помогал ей с неизбежными и волнующими приготовлениями в квартире. Но совместное проживание откладывалось. По какой-то причине он уклонялся от этого разговора. Квартира медленно превращалась в жилище для новорожденного, но для Алессандро в ней места не находилось. Праздники они проводили вместе. Он пообещал, что сегодня их ждет карнавал.
— Он придет после работы, — ответила Леонора его кузине.
Марта кивнула. Она еще помолчала, набрала в грудь воздуха и пододвинула к себе газету.
— Я и не знала, что он до сих пор встречается с Витторией. Я видела их в «До мори», когда шла к тебе.
Леонора отметила ее интонацию прежде, чем поняла смысл слов. Однажды она уже слышала такой вот наигранно-беспечный тон. Она поняла, что это значит, и ей вдруг стало холодно, как на улице.
Джейн. В Хэмпстеде. Когда рассказывала мне о Стивене.
В сковавшем ее ужасе она ухватилась за имя, которое произнесла Марта.
— Виттория?
Марта вздохнула.
— Виттория Минотто. Они с Сандро жили вместе, пока ее не повысили и не перевели в другой город. Она уехала из Венеции, но сейчас вернулась. Тебе это, конечно, известно. Ты… с ней встречалась.
Да, она отняла у меня работу. А теперь и Сандро?
— Разве он тебе не говорил? — удивилась Марта.
— Нет. Да. То есть говорил, что встречался с какой-то журналисткой, но я не думала… Не догадалась, что это она.
Глупо, глупо.
— А после статьи? — нахмурилась Марта.
— Его не было тогда, — покачала головой Леонора. — Он учился на курсах повышения квалификации. Я даже не знаю, что ему известно.
У нее кружилась голова. Эта женщина, сексуальная, коварная, была его любовницей? И с ней он согласился жить в то время, как она, мать его ребенка, вынуждена справляться одна? Она невольно положила руку на живот. Этот жест стал ей привычным.