— С тобой все в порядке? — разволновалась Марта.
Леонора изобразила улыбку. Ей вдруг захотелось, чтобы Марта ушла. Ей нужно подумать. Она понимала, чего стоило Марте это предупреждение: венецианцы, как и большинство итальянцев, очень преданы своим семьям. Леонора продолжила беседу с наигранной веселостью. Ей казалось, что прошла вечность, но на самом деле разговор длился несколько минут. Наконец Марта поднялась и надела пальто.
— Это еще ничего не значит, — сказала она неуверенно у самых дверей. — Цивилизованный человек должен поддерживать хорошие отношения с бывшим партнером. Сандро никогда не желал никому ничего плохого. Он любит непринужденность.
Непринужденность.
Теперь она, по крайней мере, поняла, почему они не вместе. Он жил с Витторией, и она его обидела: уехала от него. А теперь вернулась?
А как же я?
Она долго еще сидела за столом со стаканом воды и смотрела на дверь. Скоро в нее должен войти Алессандро. Шок ушел, его сменил гнев, и она обдумывала встречу.
Нет. Не так. Нельзя, чтобы это повторилось.
Стивену она выложила все, что знала, и он ушел. Опыт преподал ей урок. Нужно верить в невиновность Алессандро, поскольку об альтернативе и подумать страшно: что ей делать одной в городе, ставшем для нее чужим, с ребенком на руках и без работы?
Нет, я подожду. Буду надеяться. Пусть он подумает.
Она знала, что это трусость. Когда он пришел с зимней улицы, она обняла его. Они поужинали, поговорили о ребенке и о предстоящем карнавале. Он казался взволнованным. Сердце ее сжалось, когда она подумала, что причиной тому Виттория. Тем не менее она приняла его в постели и доставила ему удовольствие, насколько могла. Только потом, ненавидя себя за слабость, она задала единственный вопрос.
— Сегодня у меня была Марта. Ты разминулся с ней на несколько минут. Я думала, ты придешь в семь. Что-нибудь случилось?
Голос его звучал сонно.
— Задержался на работе. Кража антиквариата в Ка д'Оро.[85] Это дело все никак не закончится.
Я поймала тебя на лжи. Вот и доказательство.
Она с трудом повернулась — мешал живот — и уткнулась в подушку. Она не хотела, чтобы он видел слезы. Ребенок толкнул ее, отреагировав на движение. Леонора обняла живот и заплакала: о себе и о нем. Она почувствовала прикосновение к спине.
— Я люблю тебя, — пробормотал Алессандро.
Он впервые это сказал. Слишком поздно.
ГЛАВА 30 КАРНАВАЛ
Карнавал. В пышном, как торт, Дворце дожей праздник. За изящным белым фасадом — таинственные темные залы. Кажется, само здание надело маску. Ярко разодетые гости вьются между белых колонн галереи исполинской цветастой лентой. Над их головами, как потемневшие зубы в безупречной улыбке, — две выцветшие колонны, стоящие отдельно от своих собратьев. Согласно легенде, эти колонны навеки запачканы кровью преступников, которых вешали и четвертовали здесь. Но веселящейся толпе сегодня не до того. Люди смеются и тараторят, словно попугаи. Серениссима бурлит: месяц пляшет с принцессой, Пьеро беседует со слоном, а коту позволительно смотреть на короля.
У моста Рива-дельи-Скьявони мужчина и женщина наняли гондолу. Мужчина одет как Сандро Боттичелли: костюм эпохи Возрождения и плотная шапочка на кудрявых волосах. Женщина словно сошла с его полотна — она очень похожа на Примаверу. Золотые волосы обрамляют нежное лицо и ярко блестят на солнце. Зеленые глаза цвета бутылочного стекла полны обещания. Ветер треплет ее белое платье. Спутник бережно помогает ей ступить на качающуюся лодку, потому что женщина на позднем сроке беременности.
Леонора устроилась на подушках. Она решила, что Примавера — очевидный выбор для карнавального костюма, ведь и Весна на знаменитом полотне была беременна наступающим летом. Леонора удобно чувствовала себя в просторном платье, а подушки поддерживали ей спину. Стеклянное сердечко висело на шее, его прохладная круглая тяжесть постоянно напоминала, что нужно выяснить больше, чем она уже знает. Ребенок ворочался у нее под платьем, а будущий отец держал ее за руку. Леонора выглядела исполненной жизни; избитый эпитет «цветущая», казалось, придуман специально для нее. Внешне она казалась спокойной, словно гладкая поверхность лагуны под зимним солнцем. Но под поверхностью, в глубине, скрывались водовороты. Два течения, два зла из прошлого и настоящего сталкивались друг с другом. Она сомневалась в верности человека, державшего ее за руку. Между ее располневшими грудями лежало письмо посла. Она вспомнила свой сон — залитый солнцем день, они втроем плывут в гондоле. Сон, казалось, сбылся — только ребенок еще не появился на свет, он у нее в животе. Ответ ей требовался ради ребенка — она хотела узнать правду. Сначала нужно разобраться с прошлым. Она заговорила и рассказала Алессандро все: о Коррадино, о Роберто, о статье в «Иль гадзетино». Она осторожно взглянула на него, когда упомянула Витторию, но он не удивился, не отвел глаза, не покраснел. Просто нахмурился.