– Вижу, вижу, вижу! – Шут в восторге хлопал руками себя по ляжкам.
Тим прикрыл зеркальце ладонью.
– А теперь не вижу, – обиделся Шутик, – что за колдовство безграмотное! То оно работает, то не работает.
Резиновый человечек вперевалку вернулся к повозке. Боня прошелся по дороге дальше, без труда нащупал жердиной дорожное ответвление в сторону незримого домика. Люпа послушно двинулась за Хозяйственным, осторожно развернув повозку на развилке.
– Тим, ты видел? – оживленно болтал Шут, держась за повозку; ноги резинового человечка скользили поверх плотной ряски, как по льду. – Взгляд мой колдучий видел? Ка-ак прищурился я, ка-ак взглянул! И пожалуйста, открылась изба. Тут, главное, чтобы взгляд правильный был, с особым прищуром. Вроде смотришь, а вроде нет. Недаром я в драконьем подземелье свет видел! Да я же колдун, грозный и могучий, вот! Только немного необученный.
Тим сочувственно кивал, идя рядом с Шутом.
– Конечно, ты великий маг! Если бы не ты, что бы с нами стало?
– Пропали бы, – убежденно заявил Шут, – сгинули бы вы без моей заботы и помощи.
– Эт-точно, – с Бониной интонацией согласился Тимыч.
Холм с заговоренным домиком был уже недалеко, когда вдруг болотная жижа возле Бонифация вскипела зеленой пеной.
– Назад! – закричал Хозяйственный, отпрыгивая в сторону.
Из болота, хлопая перепончатыми ушами, высунулась зубастая пучеглазая башка на длинной шее, весьма похожая на голову динозавра – единственное отличие было в том, что у динозавров подобных ушей никогда не было. Тварюга лязгнула пастью и замерла, уставясь на людей.
– Это еще что за чучело? – Тим спрятался за повозку. Неудобно сунув руку через борт, он на ощупь искал секиру. – Очередная черепашка-ниндзя?
– Болотный удав! – запыхавшийся Боня по пояс залез в повозку и принялся в ней что-то искать, громко перешвыривая вещи с места на место.
– Вот, – Тим наконец нашел секиру и протянул ее Хозяйственному, – давай, руби ему башку.
– Ты чего? – возмутился Боня, – это же болотный удав, а не курица.
– Да? – притворно удивился Тим. – А я и не заметил.
– А-а, ты же никогда удава не видел, – вспомнил Хозяйственный. – Тогда не шуми, сиди тихонько и смотри.
Боня держал в руке длинный круглый пенал, из которого достал странную металлическую трубку с разными по величине дырочками.
– Дудка, – шепнул резиновый человечек, – помирать, так с музыкой.
Хозяйственный приложил трубку к губам. Протяжный тоскливый гудок пронесся над водой. Болотный удав встрепенулся, завертел головой, уши у него встали торчком, словно у породистого пса.
– Мя? – громовым голосом спросил удав у болота.
Боня быстро забегал пальцами по дырочкам, гудок завибрировал. В нем неожиданно послышались самые разнообразные звуки, смешанные воедино: скрип железа по стеклу, дребезжание бормашины, визг тормозов, хрипы и стоны дерущихся котов. Тим зажал уши – гаже он в жизни ничего не слышал.
– Мя! – возмутилась змея, свернула уши в трубочки и помчалась прочь. Длинное тело буграми выныривало из воды, мокрая чешуя красочно переливалась радугой. – Мя, – донеслось издалека, и все стихло.
– Вот таким образом. – Хозяйственный отдышался и аккуратно вложил трубку в чехол; лицо у него стало малинового цвета, точно он ртом велосипедную камеру надувал.
– Руби, руби, – передразнил Боня мальчика, – рубака. Болотный удав существо нежное, поэтическое. Плохо видит, но обладает поразительным слухом! Музыкальным манком, – Боня похлопал по пеналу, – можно удава как приманить, так и отогнать. Что я и сделал.
– А если бы манка не было? – живо заинтересовался Тим.
– Тогда нас стало бы на одного меньше. – Хозяйственный спрятал пенал в повозку и зашагал дальше к холму. Несколько шагов – и Боня ступил на траву. За ним подоспела Люпа и сразу принялась щипать зелень. Шут и Тимка подошли к Хозяйственному.
– И что дальше? – Боня в ожидании поглядел на друзей. – Видно, придется нам с избушкой в жмурки играть.
– Вовсе нет. – Тим достал зеркальце, поводил перед собой лучом. Изба показалась, но, как и в прошлый раз, лишь по кусочкам.
– Вон чего, – насупился Шут. – Я-то совсем уверился, что колдуном стал. А это Тимыч зеркалом баловался. Эх, обидно!
Боня взял зеркальце, погонял зайчика по стене, после заглянул в само зеркало.
– Хо! Дом отражается, – сообщил Боня, – весь, как есть. Не берет, Тим, магия твою стекляшку! Нет, недаром Лурда все зеркала расколотила. Пошли. – Хозяйственный, держа зеркальце у глаз, пошел сначала как-то боком, по дуге, но после приноровился. Ставя ноги на невидимые ступени, он поднялся на крыльцо, потянул невидимую ручку. Раздался скрип ржавых петель, и внезапно изба стала видимой. Предстала во всей своей красе – тяжелая, скатанная из толстенных нетесаных бревен, до оконца вросшая в землю, покрытая черно-бурыми зарослями мха. Логово, а не жилье. Притон разбойников.
– Добро пожаловать, – Хозяйственный отдал Тиму зеркальце, – заходите. Подождем хозяина внутри. Надеюсь, он не обидится, что мы без приглашения… – Боня первым вошел в избушку.
Тим прикрыл за собой дверь. Внутри изба оказалась очень даже чистенькой и ухоженной, обставленной простой, но добротной мебелью: низкий стол, кровать-лежанка, пара табуретов. На полу коврики, явно сплетенные из каких-то болотных растений. Большую часть комнаты занимала выбеленная мелом печь… даже скорее не печь, а сушильный шкаф: над ней, за прозрачными слюдяными дверцами, висело множество пучков разноцветных трав. Пучки были развешаны в несколько рядов, по-хозяйски запакованы в тонкие марлевые мешочки. Тимыч приоткрыл дверцу – пахнуло странными незнакомыми ароматами, Тим даже не смог определить, какими. Он понюхал еще раз и решил, что запах скорее приятный, чем отвратительный. После чего сел на табурет и приготовился скучать в ожидании хозяина.
Боня чинно сидел за столом, Шут примостился на краешке кровати. Все глядели друг на друга и молчали. Минуты через две молчанки и гляделки Тим заерзал на табурете.
– Кушать хочется, – сказал он в потолок.
Боня молчал, постукивая пальцами по столу.
– Есть хочу! – потребовал Тим. – С голоду помереть можно, пока ваш отшельник заявится. Вдруг его еще месяц не будет! Мне что, целый месяц тут оголодавшим сидеть?
Боня подмигнул Шуту.
– Момент, – резиновый человечек сорвался с места, шмыгнул в дверь. Вернулся Шутик с полупустым мешком в одной руке и Нигой в другой.
– Вот, решил заодно Нигу выгулять. А то бедная все в мешке да в мешке. Того и гляди ослабеет. Нельзя-с!
Хозяйственный взвесил мешок в руке, покачал головой.
– Ну мы и едим! С таким крутым аппетитом скоро голодать начнем. Похудеем. – Боня сделал страшные глаза и высыпал продукты на стол; нашлась в мешке и банка с малиновым вареньем. На сладкое.
– Налетай, – он отрезал кусок копченой колбасы и принялся старательно его грызть.
– Боня, – Тимыч с отвращением глянул на стол, – надоело мне лопать всухомятку. Давай супчик сварганим, с галушками. Печка под рукой!
– Точно, – Хозяйственный уронил колбасу в кучу еды, – гениальная идея! Я там поленицу дров приметил, сейчас мы печурочку растопим, – и выскочил на улицу.
Дрова оказались напрочь сырыми. Хозяйственный замучился, пытаясь их разжечь. Настучавшись до одури кресалом, он обрадовал Тима:
– Придется тебе, Тимыч, без галушек пожить. Видишь, какая незадача – нужна сухая трава для розжига, а где ее на болоте взять?
– Вот, – Тимыч распахнул над печкой слюдяные дверцы, выбрал из глубины пучок поменьше и протянул Боне. – Жги! Тут этой ерунды полным-полно. Приправа, наверное. Укроп, петрушка там всякая. Хозяин не заметит, точно. Давай вари суп!
Хозяйственный, недолго думая, беззаботно сунул жухлый пук между дров и высек кресалом сноп искр на траву. Ярчайший всполох света залил комнатку, словно одновременно сработал десяток фотовспышек. Ветер… нет, ураган промчался от печки до входной двери, легко вынеся ее с петель во двор, заодно перевернув стол и табуретки. Звонко лопнуло окно. Тимыча, как кеглю, закатило под кровать, где крепко заклинило между ножками. Хозяйственный неведомым образом вдруг оказался рядом с крыльцом и поверх снесенной двери. Лицо его было залито чем-то липким; к счастью, это оказалась не кровь, а варенье. Лечебное, малиновое.