Я нехотя мочила печенье в горячем капуччино. Я заставляла себя есть – ровно столько, сколько было нужно, чтобы не потерять вес, но я не могла есть с аппетитом. В 43м я привыкла есть то, что попадалось, я привыкла голодать по нескольку дней, особенно в последние месяцы, когда количество муки, которую могли покупать семьи, резко уменьшилось.Частенько мы с Андреа отдавали свою еду дедушке и Деборе, его жене, которая плохо себя чувствовала.
Когда я вернулась в 2010, то снова обнаружила потребительский, все разбазаривающий мир, начиная от 4х перемен блюд, и заканчивая завтраком с настоящим кофе, без суррогата и желудевого хлеба. Мне было сложно заново привыкнуть к этому стилю жизни. На Рождество я с отвращением смотрела на нескончаемые блюда, подаваемые к столу. Я вернулась в ванную и продолжила думать.
Как я могла спасти Беатриче, если в своем 2011 у меня не было никакого контакта с 1944м? Она разбила зеркало – и нить, связывавшая нас в течение долгих шести месяцев, навсегда исчезла. В бабушкином доме на море повесили нормальное зеркало, в котором я видела только свое лицо. Я снова приблизилась к зеркалу в своем доме – у меня не было никакой надежды встретить Беатриче в этом зеркале: мешки под моими глазами слегка уменьшились, но Маттео все равно поймет, как у меня прошла ночь. Он уже привык к моим кошмарам и перестал спрашивать, что со мной происходит. Как-то, возвращаясь с моря вместе с друзьями, я заснула в машине рядом с ним и начала кричать во сне, пытаясь вырваться из ремня безопасности. Сначала он смеялся надо мной, вместе со всеми, но потом, увидев, что я так и не прекратила кричать, разбудил меня и понял, что мне снилось что-то такое, о чем я не хотела говорить.
}11.50. Мне не очень хотелось куда-то выходить, нужно было еще прийти в себя после тяжелой ночи. Мне снилась смерть, но умирала не Беа, умирала я. Андреа называл меня «Джесс», я должна была сразу понять, что мне все снится, я не знала, где я нахожусь, я не знала, что с Марко… умирал Андреа. Я не могла с ясностью вспоминать прошлое: воспоминания запутались в головокружительную смесь, причиняющую мне боль. Я заставила себя надеть легкое летнее платье, зеленого цвета, ремень обхватывал талию, и юбка ниспадала по бедрам крупныи складками. Я подтянула платье, и надела босоножки на черной платфоре. В прошлом я потеряла и привычку хорошо одеваться: для меня стало по-настоящему болезненным не иметь своего шкафа, полного миниюбок, яркой одежды, я должна была носить только юбку с высокой талией – форму Молодой Итальянки, или, в холода, бермуды моих братьев, их рубашки и изношенные кофты. Когда я вернулась в свое время, то больше помнила, как сочетать цвета, не могла терпеть обтягивающих платьев и одежду с длиной выше колена, много дней я носила только спортивные штаны.
- Джесс, милая, ты идешь куда-то? – спросила мама, постучав в дверь.
- Да, мам, мы пообедаем где-нибудь!
«Уходи, да уходи же!» – думала я. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня в таком состоянии.
- Мы с папой тоже уходим. Увидимся!
Я с облегчением вздохнула, и попрощалась. Я ничего не рассказывала маме. До того, как все произошло, у нас были доверительные отношения: она всегда меня выслушивала, и давала хорошие советы – обо всем. Сейчас, если бы я все рассказала, мама посчитала бы меня сумасшедшей. Мне ни поверил бы ни брат, ни папа, ни кто-либо другой, думаю, и Беатриче тоже хранила наш секрет.
Макияжем я попыталась замаскировать мешки под глазами, красноту лица, но усталость скрыть никак не получалось. Я собиралась выходить, но тут остановилась – я настолько задумалась, что забыла причесаться. В то время как я причесывалась, наносила на волосы лак, вспоминала первые дни, когда я только-только вернулась в мой мир, я даже не помнила, как накладывать тени. Мои друзья меня не узнавали, а брат издевался надо мной, говорил, что без макияжа у меня маленькие глаза.Я до сих пор пытаюсь привыкнуть к своему миру.
«Могу ли я все изменить?»- продолжала я спрашивать себя, пока спускалась по лестнице. Сможет ли Беатриче прожить дольше? В действительности, я уже один раз вмешалась в ход истории, и спасла мою тогдашнюю семью от первой бомбежки союзников в 43м.
Я не увидела, как Маттео бежал мне навстречу, чтобы открыть входную дверь, я слишком ушла в свои мысли. Пока он меня целовал, я думала, что должна еще раз вернуться к синьору Феррарис, то есть к Андреа. И как можно скорее. У меня было слишком много сомнений.
- Солнце, как дела? – спросил Маттео, обняв меня. – Я так по тебе соскучился!
Да, я еще должна о многом узнать. Что случилось с Марко, с другими родными, с друзьями, с домом в деревне, с немцами, которые заняли городок?
- Все хорошо, - буркнула я.
Маттео внимательно посмотрел на меня.
- Ох, Джесс, тебе опять снились кошмары?
Значит, у меня не получилось замаскировать мешки под глазами. Черрт!
- Все отлично, - попыталась улыбнуться я.
- Но тебе же снился плохой сон, правда?- Маттео взял мое лицо в свои ладони, и поцеловал.
Если бы я вернулась в прошлое, я могла бы их всех спасти, точно. Мне было бы достаточно только знать, что они все остались живы. Я бы вернулась назад во времени, чтобы спасти своих родных, даже с риском для жизни. Я представила себе, как в своем времени встречаю почти девяностолетнюю Беатриче, с внуками, с мужем, может, с Эдуардо, может, с Алексом, немецким солдатом, с которым я познакомилась в городке. Маттео внимательно смотрел на меня, ожидая ответа.
- Ммм..да, кошмары, я не хочу об этом говорить, ладно?
Почему только я пошла к нему? Я думаю совсем о другом.
Маттео нежно погладил меня по щеке. Мы вместе учились в лицее, но я никогда не обращала на него внимания. У нас были свои, разные группы друзей, и в школе ы почти не разговаривали. До того, как начали встречаться. Он веселый и светлый парень, у него всегда наготове шутка, он поддерживал меня в тяжелые моменты.
Я не знаю, какие отношения были у Маттео с Беатриче, может, она что-то поняла, но по моему возвращению Маттео начал забрасывать меня сообщениями, мы разговаривали о том о сем, а летом начали встречаться. Мне было хорошо с Маттео. Впервые, в нынешнем времени, я встречалась с парнем, который не был болтуном.Иногда, правда, он доставал меня вопросами о моем состоянии. Может, я слишком рано начала с ним встречаться. Может, я еще не была готова твердо стоять на земле моего мира.
- А у этого синьора как прошло?
Я неопределенно кивнула, что означало «прошло и прошло».
- Если хочешь, в следующий раз я могу составить тебе компанию.
Я открыла рот. По крайней мере, он хотел быть рядом со мной. Клаудио при первых же проблемах сбежал бы. «Вот трус», - подумала я. Клаудио не появлялся с тех самых пор, как разорвал отношения со мной (с Беатриче), пусть я и пыталась позвонить ему несколько раз. Тем лучше, обойдемся и без него.
Я посмотрела Маттео прямо в глаза.
- Знаешь, это мои дела, мне нужно самой попытаться решить их.
Маттео улыбнулся мне, и после того, как надел на меня шлем, завел свой мотоцикл.
Медсестра
- Беа, ты делаешь мне больно! – закричал Андреа, отдернув ногу.
Я посмотрела на него строгим взглядом.
- Разве ты не знаешь последствий заражения? Джованни ампутировали кисть.
- Всегда такая резкая…
Я посмотрела на его страдающее лицо. Я понимала, почему он так нравился Джессике. После того, как Андреа вступил в партизанское движение, он стал более сознательным, более уверенным в себе. Стал красивее. Никакого сравнения с мальчишками 2000х, которые проводили время, разрываясь между девушками и игровыи приставками. Непроизвольно я вспомнила Клаудио, к счастью, этот самовлюбленный идиот остался только воспоминанием. И принадлежал будущему.