— Нет, немного в сторону.
— А по лестнице поднимались люди?
— О да, человек, я думаю, пять или шесть.
— Она смотрела на кого-нибудь из этих людей?
— Знаете, я не могу сказать точно. Я-то сама смотрела не туда. Я смотрела на нее, стоя спиной к лестнице. Сначала мне показалось, что она смотрит на одну из картин на стене.
— Вряд ли картины могли произвести на нее такое впечатление, раз она живет в том доме и видит их, наверное, ежедневно.
— Да-да, конечно. Очевидно, она смотрела все же на кого-то из гостей. Хотела бы я знать, на кого именно.
— Надо попытаться установить это, — предложил Дэрмот.
— Вы не могли бы вспомнить, кто конкретно поднимался в тот момент по лестнице?
— Я помню, там был мэр с женой. Еще какой-то местный журналист, по-моему, рыжий такой, Позднее нас представили друг другу, но я забыла, как его зовут. Я плохо запоминаю имена. Кажется, Гэлбрайт. Затем крупный черный человек. Не хочу сказать, что это был негр, просто он был очень загорелый. Его сопровождала дама, по всей видимости, актриса. Очень светлые волосы и лицо, как у норки. И старый генерал Барнстепл из Мач-Бенгэм. Он почти впал в детство, бедняга. Вряд ли он мог ее так напугать. Да, и еще Грайсы с фермы.
— Больше вы никого не можете вспомнить?
— Конечно, были и другие. Но, видите ли, я не… ну, не обращала на них особого внимания. Я помню, что мэр, генерал Барнстепл и американцы прибыли почти одновременно в это самое время. И еще там были фотографы. Один, кажется, местный и девушка-фотограф из Лондона, очень современная девушка с распущенными волосами и большой фотокамерой.
— И вы думаете, что среди этих людей был тот, появление которого вызвало на лице Марины Грегг это выражение?
— Я решительно ничего не думаю, — откровенно заявила миссис Бантри.
— Мне самой хочется знать, почему, ради неба, она так смотрела. Потом я обо всем забыла — это свойственно людям. Но, конечно, мне все это могло и показаться. В конце концов, у нее мог просто разболеться зуб, или же она укололась булавкой, или еще что-нибудь в этом роде. Что-нибудь, что вы пытаетесь скрыть от посторонних глаз, но ваше лицо при этом выдает вас.
Дэрмот Крэддок засмеялся.
— Я рад, что вы такая реалистка, миссис Бантри, — сказал он.
— Конечно, все могло быть именно так, как вы сейчас сказали. Но в нашем деле даже самые незначительные факты могут оказаться полезными.
Он пожал старой леди руку и отправился в Мач-Бенгэм, чтобы представить там свои официальные полномочия.
Глава девятая
— Так, значит, вы потерпели неудачу? — спросил Крэддок, предлагая свой портсигар Фрэнку Корнишу.
— Полную неудачу, — подтвердил тот.
— Никаких врагов, никаких скандалов, прекрасные отношения с мужем.
— Никаких сведений о другой женщине или другом мужчине.
Корниш покачал головой:
— Ничего подобного. Никаких намеков на это. Она была не из тех женщин, что привлекают мужчин. Она принимала участие в работе множества комитетов и организаций, и только.
— А муж? Он не мог питать намерений жениться на другой? Какие женщины работают с ним?
— Он служит в конторе «Биддл и Рассел», агент по продаже недвижимости. Там всего две женщины
— Флора Уэст с ее вечным насморком и мисс Грамбл, которой не менее 50 лет, — вряд ли он мог увлечься кем-нибудь из них. Впрочем, я не удивлюсь, если он вскоре женится снова.
Крэддок удивленно посмотрел на Корниша.
— Соседка, — пояснил тот.
— Вдова. Когда, после дознания, мы приехали к нему домой, она была там и готовила чай. Он был очень удивлен и польщен. Уверен, она решила выйти за него замуж, хотя он сам, бедняга, еще об этом не подозревает.
— Что это за женщина, его соседка?
— Весьма привлекательная особа. Не слишком молода, но все еще привлекательна, напоминает цыганку. Румяные щеки. Темные глаза.
— Как ее имя?
— Бэйн. Миссис Бэйн. Мери Бэйн. Вдова.
— Чем занимался ее муж?
— Неизвестно. Сын ее работает неподалеку отсюда и часто ее навещает. В общем, довольно спокойная, респектабельная женщина. Как бы то ни было, у меня такое ощущение, что я уже раньше встречался с ней.
— Он бросил взгляд на часы.
— Без десяти двенадцать. В полдень нас ждут в Госсингтон-холле. Пора идти.
Дэрмот Крэддок несколько рассеянно разглядывал Госсингтон-холл, отмечая, однако, про себя каждую деталь этого дома. Инспектор Корнит, пришедший вместе с ним, представил его молодому человеку по имени Хейли Престон и тактично удалился. С этого момента Дэрмот Крэддок не произнес ни слова, а лишь изредка кивал головой, слушая нескончаемый поток, исходивший от мистера Престона. Хейли Престон, решил он, был для Джейсонa Радда чем-то вроде наперсника, личного помощника, или секретаря, или, скорее, и то, и другое, и третье вместе. Он болтал. Болтал много и плавно, ухитряясь почти не повторяться. Это был приятный молодой человек, искренне стремившийся, чтобы его взгляды, напоминавшие взгляды доктора Панглосса относительно того, что все к лучшему в этом лучшем из миров, разделялись всеми, с кем бы ему ни пришлось общаться. Он повторил несколько раз в различных вариациях, что все случившееся просто ужасно; что все встревожены, Марина находится в абсолютной прострации, мистер Радд расстроен до чрезвычайности, что это явилось для всех неожиданным ударом. Он заметил, что эта неожиданная смерть — результат аллергии на что-нибудь. Он высказал эту мысль только как предположение, ведь аллергия — необычное явление. Старший инспектор Крэддок может рассчитывать на помощь любого из сотрудников киностудии. Он может задавать любые вопросы, осматривать все, что считает нужным. Они будут рады оказать хоть какую-нибудь помощь. Все они питали глубочайшее уважение к миссис Бедкок, высоко ценили ее социальное чувство и то, что она делала для Ассоциации госпиталя Святого Джона.
Переведя дыхание, он начал все сначала, но другими словами. Никто не мог продемонстрировать большего желания сотрудничать. В то же время он настоятельно пытался подчеркнуть, как далеко это дело отстоит от безмятежного мира кино, от мистера Джексона Радда, от мисс Марины Грегг и от всех людей в доме, хотя, конечно, они сделают все возможное, чтобы помочь расследованию. Для пущей убедительности он энергично затряс кудлатой головой. Дэрмот Крэддок воспользовался паузой, чтобы сказать:
— Благодарю вас.
Это было произнесено спокойно, но таким тоном, что мистер Хейли Престон вздрогнул и прекратил свои излияния. Он только пробормотал: «Ну…» — и окончательно умолк.
— Вы, кажется, сказали, что я могу задавать вопросы?
— Конечно, конечно. Прошу вас.
— Она умерла здесь?
— Миссис Бедкок?
— Да. Это то самое место.
— Да, конечно. Именно то. Собственно, я даже могу показать вам кресло.
Они стояли на лестничной площадке. Хейли Престон сделал несколько шагов и указал на довольно громоздкое дубовое кресло.
— Вот, — сказал он.
— Она сидела именно здесь. Она сказала, что ей нехорошо. Кто-то пошел за врачом, но она почти сразу же умерла, на этом самом месте.
— Ясно.
— Не могу сказать, была ли она у врача в последнее время. Если ее предупреждали, что у нее слабое сердце…
— С сердцем у нее было все в порядке, — возразил Дэрмот.
— Она была здоровой женщиной. Умерла от шестикратной дозы лекарства, официальное название которого я не буду пытаться и произнести, но которое, я полагаю, более известно под названием «кальмовит».
— Как же, как же, — сказал Хейли Престон.
— Знаю. Я сам им иногда пользуюсь.
— В самом деле? Это очень интересно. И как, оно хорошо действует?
— Изумительно, просто изумительно. Оно взбадривает и успокаивает одновременно, понимаете? Естественно, — добавил он, — все это при надлежащей дозировке.
— Здесь в доме найдется хотя бы немного этого лекарства.
Ответ на этот вопрос был ему заранее известен, однако он хотел лишний раз убедиться. Хейли Престон проявил предельную откровенность:
— Да сколько угодно. Я думаю, почти в каждой ванной стоит не меньше бутылки.
— Что отнюдь не упрощает нашей задачи.