«К сожалению, это только чистая теория», — подумал Дэрмот Крэддок, обмениваясь вежливыми приветствиями с Эллой Зилински.
— Я хотел бы задать вам один вопрос, мисс Зилински. Обслуживающий персонал на празднике был из местной ресторанной фирмы?
— Да.
— Почему выбрали именно эту фирму?
— Понятия не имею. Это не входит в мои обязанности. Очевидно, мистер Радд подумал, что будет более тактично воспользоваться услугами местной фирмы, чем выписывать все из Лондона. Это своего рода дипломатия, понимаете?
— Вполне.
Дэрмот внимательно посмотрел на нее. Она слегка хмурилась. Высокий лоб, решительный подбородок, стройная фигура, которая могла быть привлекательной при желании, плотно сжатый рот. Глаза? Что у нее с глазами? Они какие-то покрасневшие. Дэрмот удивился. Она плакала? Похоже на это. И все же он готов был поклясться, что она не из тех женщин, которые плачут. Как будто угадав ход его мыслей, Элла Зилински достала носовой платок и с шумом высморкалась.
— Вы простудились? — догадался Крэддок.
— Это не простуда. Сенная лихорадка. Аллергия своего рода. Она у меня каждый год в это время.
Зазвонил телефон в дальнем углу комнаты. Элла Зилински подошла и сняла трубку.
— Да, — сказала она.
— Он здесь. Я проведу его к вам.
— Она положила трубку.
— Марина ждет вас.
Марина Грегг ожидала Крэддока в комнате на втором этаже. Это была, очевидно, ее собственная гостиная, соединенная со спальней. После рассказа доктора Гилкриста о прострации и нервозном состоянии, Дэрмот ожидал увидеть безнадежную развалину. Однако, хотя Марина Грегг сидела, прислонившись к спинке дивана, голос ее был бодрым, а глаза сияли. Несмотря на почти полное отсутствие косметики на лице, она казалась моложе своих лет, и он был просто поражен ее спокойной красотой. Большие синие глаза, тонкие черточки бровей, волосы, длинными прядями спадающие на плечи, теплая и нежная улыбка — все это магически привлекало.
— Старший инспектор Крэддок? Я приношу свои извинения за постыдное поведение. Я позволила себе расслабиться после этого ужасного события. Я могла взять себя в руки, но не сделала этого. Мне стыдно за себя.
Снова эта слабая, затрагивающая лишь уголки губ, на вместе с тем нежная улыбка. Она протянула руку, и Крэддок пожал ее.
— Вполне естественно, мисс Грегг, — сказал он, — что вы чувствовали себя такой расстроенной.
— Ах, все были расстроены, — возразила Марина.
— У меня не было причин полагать, что это касается меня больше других.
— Так ли это.
Марина посмотрела на него и кивнула.
— Да, — сказала она, — вы очень проницательны. Да, у меня была причина.
— Она опустила голову и тонким указательным пальцем осторожно провела по спинке дивана.
Это был знакомый жест, жест, который Крэддок помнил по одному из ее фильмов. Казалось бы, бессмысленный жест, но тем не менее преисполненный значения
— «задумчивая доброта».
— Я трусиха, — заметила она, не поднимая глаз.
— Меня хотели убить, а я не хотела умирать.
— Почему вы решили, что вас хотели убить?
Ее глаза широко раскрылись.
— Но ведь это был мой бокал — это мой напиток отравили. Та несчастная женщина выпила его просто по случайности. Вот почему все это так ужасно и трагично. Кроме того…
— Да, мисс Грегг.
Она, казалось, затруднялась продолжать.
— Может быть, у вас есть и другие причины полагать, что именно вы были предполагаемой жертвой.
Она кивнула.
— Какие причины, мисс Грегг?
После недолгой паузы она сказала:
— Джейсон говорит, что я должна рассказать вам все.
— Значит, вы доверились ему?
— Да… Сначала я не хотела… но доктор Гилкрист меня убедил. И представьте себе, я обнаружила, что мой муж тоже так думал. Он был уверен в этом с самого начала, но, знаете, это довольно забавно, — нежная улыбка снова тронула губы, — он не хотел мне об этом говорить, боясь меня потревожить. В самом деле!
— Марина резко выпрямилась.
— Дорогой Джинкс! Неужели он считает, что я такая дура?
— Но вы еще не ответили мне, мисс Грегг, почему вы считаете, что вас хотели убить.
Марина мгновение сидела неподвижно, затем резким жестом взяла свою сумочку, открыла ее, достала листок бумаги и протянула его Дэрмоту. На листке была всего одна строчка машинописного текста: «Не думай, что ты избежишь смерти в следующий раз!»
— Когда вы это получили? — резко спросил Крэддок.
— Листок лежал на моем туалетном столике, когда я вышла из ванной.
— Значит, кто-то из живущих в доме…
— Не обязательно. Столик стоит у окна. Кто угодно мог взобраться на мой балкон и бросить записку через окно. Я думаю, меня хотели запугать, но все получилось наоборот. Я просто ужасно рассердилась и послала за вами.
Дэрмот Крэддок улыбнулся:
— Да, это привело к неожиданным результатам для подбросившего записку, кто бы он ни был. Это у вас первое послание такого рода.
Марина вновь заколебалась.
— Нет, не первое, — сказала она наконец.
— Не расскажите ли вы мне о других?
— Первое пришло недели три назад, когда мы только приехали сюда. Оно было подброшено на студии. Очень глупая записка, написанная от руки, печатными буквами. Там стояло: «Готовься к смерти». Это было так глупо! Нам нередко приходится получать странные письма с угрозами. Я подумала тогда, что это написал какой-нибудь религиозный маньяк, предвзято относящийся к киноактрисам. Я просто порвала письмо и бросила его в корзину для бумаг.
— Вы рассказывали кому-нибудь об этом, мисс Грегг?
— Нет, я ни слова никому не сказала.
— Марина покачала головой.
— Понимаете, в тот самый момент мы снимали одну очень сложную сцену, которая к тому же не выходила. Я тогда просто не имела права отвлекаться ни на что. И потом, как я уже сказала, я думала, что это либо глупая шутка, либо пустая угроза какого-нибудь религиозно настроенного идиота.
— Другие угрозы были?
— Да. В день праздника. Кажется, записку принес кто-то из садовников. Он сказал, что ее оставили для меня. Я подумала, что это по поводу праздника, и вскрыла письмо. Там было написано: «Сегодня последний день твоей жизни». Я скомкала письмо и спросила садовника, от кого он его получил. Он сказал, что от какого-то мужчины в очках и на велосипеде. Сами понимаете, мне это ничего не дало. Но я все еще думала, что это чья-то глупая шутка. Мне и в голову не приходило, что мне угрожали всерьез.
— Где это письмо теперь, мисс Грегг?
— Понятия не имею. На мне было зеленое платье из итальянского шелка, и, насколько я могу вспомнить, я сунула его в карман. Его там уже нет. Должно быть, оно выпало.
— И вы даже сейчас не знаете, кто написал эти записки.
Марина посмотрела на него широко раскрытыми глазами. В них было невинное удивление, которое его восхитило, но которому он не поверил
— Откуда же я могу знать?
— Я думаю, вы можете хотя бы предполагать, мисс Грегг.