— И чем же все это кончилось?
— Да ничем. Мистер Радд всех успокоил. Ему это здорово удается. Он просто взял у жены кофе и вылил его в раковину.
— Как глупо! — медленно произнесла Черри.
— Почему? Что ты имеешь в виду?
— Если с ним действительно было что-то не так, то теперь никто этого уже не узнает.
— Ты считаешь, она не зря подняла этот шум? — обеспокоенно спросила Глэдис.
— Ну, — Черри пожала плечами, — если ей в коктейль что-то подбросили в день праздника, то почему не могли сделать того же с кофе? Если вам что-нибудь не удалось с первого раза, пытайтесь, пытайтесь и снова пытайтесь.
Глэдис задрожала.
— Мне это совсем не нравится, Черри, — сказала она.
— Совсем не нравится. Кто-то явно хочет ее убить. Ты знаешь, она ведь получила еще несколько писем с угрозами. А потом еще эта история с бюстом…
— С каким бюстом? Ты мне ничего не рассказывала.
— С мраморным бюстом, на съемочной площадке. Там часть павильона изображает какой-то австрийский дворец или что-то вроде этого. Много картин, фарфора и мраморных бюстов. Этот бюст находился наверху, на кронштейне, и его, наверное, там недостаточно закрепили. Во всяком случае, когда мимо проезжала тяжелая тележка с реквизитом, он от сотрясения сорвался и упал прямо на кресло, где должна сидеть Марина Грегг в своей большой сцене с каким-то графом. Кресло, конечно, вдребезги. К счастью, там в это время никого не было — как раз был перерыв. Мистер Радд убедил всех ничего Марине об этом не рассказывать, сам принес туда другое кресло, а когда она пришла вчера и спросила, почему кресло заменили, он сказал, что новое кресло более соответствует стилю снимаемой эпохи. Однако ему самому это все очень не понравилось — могу тебя заверить. Подруги посмотрели друг на друга.
— Это просто поразительно, — сказала наконец Черри.
— И все же…
— Знаешь, я собираюсь уйти из столовой студии, — объявила Глэдис.
— Почему? Никто ведь не хочет тебя отравить или сбросить мраморный бюст тебе на голову!
— Это так, но не всегда умирает именно тот человек, которого хотят убить. Иногда по ошибке могут прикончить кого-нибудь другого. Вот как Хесю Бедкок, например.
— Это верно, — согласилась Черри.
— Знаешь, — пробормотала Глэдис, — я тут думала… Я в тот вечер была в Госсингтон-холле, на приеме, помогала разносить напитки. Я была совсем рядом с ними в тот момент.
— Когда Хеся умерла?
— Нет, когда она разлила коктейль. Все пролила на свое платье. А какое красивое оно было, из ярко-синей тафты. Она его в первый раз надела по такому случаю. Было очень забавно.
— Что было забавно?
— Тогда я не обратила на это внимания. Но теперь, когда я об этом думаю, мне кажется это забавным.
Черри в ожидании смотрела на нее. Она восприняла слово «забавно» в том смысле, который был в него вложен, то есть без всякого юмора.
— Ради бога, что было забавным? — потребовала она.
— Я почти уверена, что она это сделала намеренно.
— Разлила коктейль?
— Да.
— На совершенно новое платье? Не может быть!
— Хотела бы я знать теперь, — пробормотала Глэдис, — что Артур Бедкок сделает со всеми платьями Хеси. Это новое синее платье можно было бы как следует вычистить. Как ты думаешь, Артур — Бедкок не будет возражать, если я захочу его купить? Перешивать мне его вряд ли придется и потом — такой хороший материал…
— А тебе… — Черри заколебалась, — тебе не кажется…
— Что?
— Что это как-то неприятно — носить платье женщины, которая умерла от… я хочу сказать, которая умерла таким образом…
Глэдис уставилась на нее.
— Я об этом не подумала, — призналась она. Затем, после некоторого размышления, она приободрилась.
— Я все же не думаю, что это имеет значение. В конце концов, нам часто приходится покупать всякие вещи на распродажах и носить то, что до нас носили другие люди, которые уже умерли, разве не так?
— Так, но все же это не вполне то же самое.
— По-моему, у тебя просто причуда, — заявила Глэдис.
— А материя очень красивая и дорогая, его стоит купить. Что же касается этого забавного случая, — задумчиво продолжала она, — то я завтра зайду по дороге на работу в Госсингтон-холл и поговорю с мистером Джузеппе.
— С этим итальянцем-дворецким?
— Да. Он ужасно красивый мужчина. У него блестящие глаза и огромный темперамент. Когда мы работаем там, он на нас ужасно кричит.
— Она хихикнула.
— Но никто из нас не возражает. Иногда он может быть таким симпатичным… Во всяком случае, мне просто необходимо рассказать ему об этом и спросить, что мне делать дальше.
— Не понимаю, зачем тебе вообще кому-то об этом рассказывать, — заметила Черри.
— Ну… это же было забавно, — сказала Глэдис, вызывающе прибегая к своему любимому выражению.
— Я думаю, — заметила Черри, — что ты просто ищешь предлога, чтобы встретиться с мистером Джузеппе! Я посоветовала бы тебе быть более осторожной, девочка моя. Ты же знаешь этих итальянцев! Горячая кровь и бешеный нрав — вот что они такое.
Глэдис мечтательно вздохнула.
Черри взглянула на широкое прыщеватое лицо подруги и решила, что нет никакой необходимости ее предостерегать Мистер Джузеппе, подумала она, поймает себе рыбку где-нибудь в другом месте.
— Ага, — заметил доктор Хейдок
— Распутываете, как я вижу.
Он перевел взгляд с мисс Марпл на груду пушистой белой овечьей шерсти.
— Вы сами посоветовали мне заняться этим, если я не смогу вязать, — отвечала мисс Марпл.
— Вы, кажется, очень серьезно принялись за дело.
— Я сделала с самого начала ошибку в образце, и мне пришлось все распустить. Очень сложный образец, видите ли.
— Разве для вас существуют сложные образцы?
— Нет, право, с моим плохим зрением мне следовало бы придерживаться простого вязания.
— Вам это, видно, надоело Ну что ж, я польщен, что вы последовали моему совету.
— Разве я когда-нибудь пренебрегала вашими советами, доктор Хейдок?
— Иногда, когда они вам не нравились.
— Скажите, доктор, вы действительно имели в виду только вязание, когда давали мне этот совет?
— А как проходит распутывание убийства в Госсингтон-холле? — ответил он вопросом на вопрос.
— Боюсь, мои способности уже не такие, как прежде, — произнесла мисс Марпл, скорбно качая головой.
— Бросьте вы это, — бросил доктор Хейдок, — только мне не говорите, что у вас нет никаких догадок.
— Конечно, кое-какие догадки у меня есть. Даже очень определенные.
— Какие? — допытывался доктор.
— Если коктейль в тот день был отравлен — а я не совсем понимаю, как это могло быть сделано…
— Может быть, яд находился уже в пипетке, — предположил Хейдок
— Ну, вам как профессионалу, конечно, виднее, — восхищенно произнесла мисс Марпл.
— Но, даже в этом случае странно, что никто из присутствовавших ничего не заметил.
— Вы хотите сказать, что кто-то неизбежно должен был видеть, как яд бросили в коктейль. Так?
— Вы прекрасно меня поняли.
— Убийца шел на огромный риск!
— О, совершенно верно. Я с этим и не пытаюсь спорить. В ходе расспросов мне удалось выяснить, что в момент отравления на площадке было человек 18—20 Мне кажется, кто-то из них должен был видеть, как все произошло.
Хейдок кивнул:
— Логически рассуждая, это так, но факты говорят об обратном.
— Интересно… — пробормотала мисс Марпл.
— Что же у вас на уме?
— Есть три возможности. Я считаю, что, по крайней мере, один человек из двадцати видел что-то. Это вполне можно допустить.
— Мне кажется, вы гадаете на кофейной гуще, — заметил Хейдок.
— Я сразу же вспомнил задачи на угадывание. Шесть мужчин в белых шляпах, шесть — в черных. Все они перемешались. Следует выяснить как. Какие возможны сочетания. Когда начинаешь думать о подобных вещах, голова идет кругом.
— Я не думаю ни о чем подобном, — возразила мисс Марпл.
— Просто пытаюсь представить себе, что было на самом деле…
— Ну что ж, — задумчиво произнес Хейдок.
— Вы всегда великолепно распутываете такие клубки.
— Видите ли, не может быть, чтобы из двадцати гостей никто ничего не видел. По крайней мере, хоть один должен был.