— Она была счастлива, — повторил он.
— Она хотела быть счастливой и она была счастлива. Она говорила мне об этом в тот день, когда эта миссис… как же ее?..
— Бантри?
— Да, когда миссис Бантри пришла к чаю. Она говорила, что это такое мирное место. Она говорила, что наконец нашла дом, где может жить спокойно, счастливо и чувствовать себя в безопасности. Боже мой, в безопасности!
— Она собиралась жить счастливо и спокойно? — в голосе Эллы послышалась легкая ирония.
— Да, это звучит как в сказке.
— Она, во всяком случае, в это верила.
— Но не вы! — констатировала Элла.
— Вы никогда не думали, что так будет.
Джейсон Радд улыбнулся:
— Нет. Я не верил, что это будет длиться вечно, но думал, что какое-то время — год-другой — она будет спокойна и довольна жизнью. Это могло сделать из нее совсем другую женщину. Это могло ей дать уверенность в себе. Она могла быть счастлива, а когда она счастлива, она как ребенок. Совсем как ребенок. И надо ж было, чтобы с ней произошло это.
Элла беспокойно шевельнулась.
— Это могло произойти с каждым из нас, — бесцеремонно заметила она.
— Такова жизнь. Нам всем приходится принимать ее как должное. Некоторые из нас могут это, некоторые — нет. Марина из тех, кто не может.
Она чихнула.
— У вас снова лихорадка?
— Да. Кстати, Джузеппе уехал в Лондон.
— В Лондон? Зачем? — в удивлении спросил Джейсон.
— Какие-то неприятности в семье. У него родственники в Сохо, и один из них серьезно болен. Он разговаривал с Мариной, и она отпустила его на день. Сегодня ночью он должен вернуться. Вы не возражаете против этого, нет?
— Нет, не возражаю…
— Джейсон встал и зашагал по комнате.
— Если бы я мог увезти ее куда-нибудь… сейчас же…
— И прервать съемки? Но подумайте…
— Я могу думать только о Марине!
— Джейсон повысил голос.
— Неужели вы не понимаете? Она в опасности. Больше я ничего не знаю и знать не хочу.
Элла импульсивно открыла рот и, не сказав ничего, закрыла. Снова приглушенно чихнув, встала.
— Пойду воспользуюсь ингалятором.
Она вышла из комнаты и направилась в свою спальню, зло повторяя: «Марина… Марина… Марина… Всегда одна только Марина…»
Ярость поднялась в ней. Немного овладев собой, она зашла в ванную и взяла ингалятор, которым пользовалась от насморка, вставила носик ингалятора в ноздрю и нажала на грушу. Слишком поздно она почувствовала что-то неладное… незнакомый запах горького миндаля… Уже, однако, не было времени, чтобы разжать пальцы…
Глава восемнадцатая
Фрэнк Корниш положил трубку.
— Мисс Брустер сегодня утром уехала из Лондона, — объявил он.
— И теперь она?.. — спросил Крэддок.
— Вы думаете, что она…
— Не знаю, ничего не знаю. А Ардвик Фенн?
— Он тоже уехал. Я попросил передать ему, чтобы он вам позвонил, когда вернется. И Марго Бенс, частный фотограф, получила заказ где-то в этом графстве. Ее компаньон не знает, где она, — во всяком случае, так он говорит. Дворецкий Джузеппе уехал в Лондон.
— Хотел бы я знать, — задумчиво пробормотал Крэддок, — не навсегда ли он удрал. Эти умирающие родственники обычно очень подозрительны. И потом, почему ему так спешно понадобилось выехать в Лондон именно сегодня?
— Ему достаточно было просто подсыпать цианистый калий в ингалятор перед отъездом.
— Это каждый мог сделать.
— Но все указывает на него. Вряд ли это сделал кто-нибудь посторонний.
— Почему? Преступник мог оставить свой автомобиль у аллеи, прокрасться к дому — кустарник доходит практически до стены, — подождать, пока все уйдут в столовую, и проникнуть в дом через окно.
— Чертовский риск.
— Как вы знаете, наш убийца охотно идет на риск. Мы уже имели возможность в этом убедиться.
— Знаю. Очевидно, одного человека недостаточно. Пока дело касалось анонимных писем, я не уделял этому достаточного внимания. Сама Марина Грегг находится под надежной охраной доктора Гилкриста и мужа. Мне и в голову не приходило, что кто-нибудь, кроме нее, находится в опасности. Я…
Зазвонил телефон. Корниш снял трубку
— Это «Дорчестер». Мистер Ардвик Фенн у телефона.
— Корниш передал трубку Крэддоку.
— Мистер Фенн? Крэддок слушает.
— А, здравствуйте. Мне передали, что вы просили меня позвонить. Я отсутствовал весь день.
— Должен сообщить вам печальную новость, мистер Фенн. Мисс Зилински скончалась сегодня утром от отравления цианистым калием.
— В самом деле? Чертовски жаль это слышать. Несчастный случай или что-нибудь другое?
— Нет, это не несчастный случай. Цианистый калий был брошен в ингалятор, которым она обычно пользовалась.
— Понимаю… Да, понимаю… — наступила короткая пауза.
— А с какой целью, позвольте спросить, вы сообщили мне об этой ужасной смерти?
— Вы ведь знали мисс Зилински, мистер Фенн?
— Конечно. Я был знаком с ней несколько лет, но в близких отношениях друг с другом мы никогда не были.
— Мы надеялись, мистер Фенн, что вы могли бы нам чем-нибудь помочь.
— Чем именно?
— Нас интересует, нет ли у вас каких-либо предположений относительно причины ее смерти. Она чужая в этой стране. Мы почти ничего не знаем о ее друзьях, знакомых и ее прежней жизни.
— Вы могли бы расспросить об этом Джейсона Радда.
— Разумеется. Мы так и сделали, но, возможно, вы знаете о ней что-нибудь такое, чего не знает он.
— Должен вас разочаровать. Мне почти ничего не известно об Элле Зилински, за исключением того, что она была чрезвычайно способной молодой особой и очень профессиональной в своем деле. О ее личной жизни я вообще ничего не знаю.
— Следовательно, у вас нет никаких предположений.
Крэддок ожидал услышать решительное отрицание, но, к его удивлению, этого не произошло. Ардвик Фенн молчал. Крэддок слышал его тяжелое дыхание.
— Вы все еще слушаете, старший инспектор? — заговорил наконец американец.
— Да, мистер Фенн.
— Я решил рассказать вам кое-что, что могло бы вам помочь. Когда вы это услышите, вы поймете, что у меня были веские причины хранить это при себе. Но сейчас я пришел к выводу, что в конечном счете такой образ действий может оказаться неразумным. Так вот, пару дней назад мне позвонили. Звонивший говорил шепотом. Было сказано следующее: «Вас видели… Видели, как вы бросили в бокал таблетки… Вы ведь не знали, что вас видели, не так ли? Пока это все. Скоро вам скажут, что делать дальше».
Крэддок вскрикнул от удивления.
— Странно, не так ли, мистер Крэддок? Категорически заявляю вам, что это обвинение было ложным. Я не бросал таблетки ни в какой бокал, и пусть кто-нибудь докажет обратное! Это предположение вообще абсурдно! Но звонок этот, кажется, доказывает, что мисс Зилински решила заняться шантажом.
— Вы узнали ее голос?
— Нет. Как же можно узнать шепот? Но это была точно Элла Зилински.
— Откуда вы это знаете?
— Прежде чем положить трубку, звонивший сильно чихнул, а я знал, что мисс Зилински страдает от сенной лихорадки.
— Вы думаете…
— Думаю, что первая попытка шантажа у мисс Зилински была неудачной — она ошибочно избрала объект. Мне представляется, что позднее она вышла на нужного ей человека. Ну а шантаж, как вы знаете, — весьма опасная игра.
Крэддок взял себя в руки.
— Большое спасибо вам за показания, мистер Фенн. Теперь я хотел бы, чисто для проформы, получить отчет о том, как вы провели сегодняшний день.
— Ясно. Мой шофер сообщит вам об этом подробно. Крэддок положил трубку и передал Корнишу рассказ Фенна. Корниш присвистнул.
— Либо это его полностью исключает, либо…
— Либо это великолепный ход с его стороны. Все может быть. Он человек со стальными нервами — это очевидно. Если Элла Зилински где-нибудь оставила записи о своих подозрениях, то его решительное признание лишает эти записи всякого смысла.
— А его алиби?
— Наверняка оно у него есть. Он может себе позволить заплатить за него крупную сумму.
Было уже около полуночи, когда Джузеппе вернулся в Госсингтон-холл. От Мач-Бенгэм он ехал на такси, так как последний поезд в Сент-Мери-Мид уже ушел.