— Думаю, ни в кого. Не твое это дело, чувствую, ты для другого прибыл.
Антон с трудом переваривал услышанные новости. Немного помолчав, он, наконец, изрек:
— Я смотрю, ты слишком хорошо в эту обстановку вписалась…
— Можно подумать, у меня выбор какой-то был, хотя был, наверное… Сгинуть в том лесу, где в себя пришла!
— Да нет, ты что, я не об этом, — Антон виновато глянул на сестру, но что ей его взгляды, ведьме-то. — Я вот что ещё спросить хотел… Люд, а что, Кащей и, правда, бессмертный или у него имидж такой?
— А кто его знает? Но не страшно ему никакое оружие, никакой заговор, даже удары кольца перенес без видимого ущерба для своего здоровья, будь оно неладно, это здоровье…
— Тимофей сказал — яйцо только разрыв-трава возьмет.
— А что, можно попробовать. Оборотень много знает, да особняком держится, всегда себе на уме. Интересно, что он от тебя-то хочет? Просто так Тимофей ничего не делает. Слыхала я о нем уже.
— Что?
— Неважно… Ладно, отдыхай пока, а мне еще слетать кое-куда надо… — оставив вопрос без ответа, Людмила тяжело поднялась.
— В ступе? — засмеялся Антон.
— С чего ты взял?
— Ну, ты ж Баба-Яга.
— Помело быстрее и в управлении легче, — хмыкнула ведьма и пояснила: — Ступа у меня четырехместная, на подъем тяжеловата. — Она отправилась готовить летательный аппарат, оставив братца обживаться.
Антон неторопливо прошелся по комнате. Куда спешить-то? И так ясно — "круто ты попал на ТиВи"….
Ну, надо думать, сестра знает, что к чему, не пропадем!
Усевшись в просторное кресло, расслабился. Рассеянным взглядом окинул комнату — очень, очень родной интерьер. Такое ощущение, что не далее, как вчера сиживал в таком же креслице и под шум дождя за окном слушал взволнованный голос сестры. Умеют же женщины обживаться на любом месте!
Светлица очень походила на Людмилину гостиную, с небольшими вариациями, даже цвет тяжелых, плотно зашторенных занавесей был такой же, как дома — бледно-сиреневый фон и по нему лихие лиловые росчерки, автограф безвестного автора. Два широких кресла у одного окна, диванчик около другого, пестрый ковер на полу, столик с необычной инкрустацией, канделябр на три свечи, мягкие отблески колеблющихся огней.
Антон продолжал рассматривать комнату. Упражнение на смекалку — найди десять отличий. Правда, как многие мужчины, Антон воспринимал окружающую действительность, как нечто, данное нам в ощущениях. И у сестры дома, и здесь гостить было приятно, а что еще нужно человеку, не обремененному семейным уютом.
Интересно, а за окнами здесь что?
Антон поднялся, подошел, отдернул тяжелые шторы. В лицо ударил яркий луч восходящего солнца. Прозрачно-голубое, с редкими вкраплениями облаков, небо было слегка подкрашено розовым. Ромашковое поле простерлось до самого горизонта. Открывшаяся картина дышала таким покоем, что хотелось вечность стоять и стоять у окна.
В комнате стало гораздо светлее.
"Утро, а она свечи жжет!" — сварливо подумал парень, подошел к другому окну, резко отдернул полотнище и остолбенел.
За этим окном почти наступила ночь — бешеный ветер неистово рвал листья с вековых деревьев, те стонали, склоняясь до земли, трава около них была истоптана мощными лапами, стволы покрывали затянувшиеся рубцы от чьих-то когтей и зубов. Разрытая яма с накренившимся камнем и торчавшей оттуда полуистлевшей кистью очень напоминала могилу, да и холмики рядом с ней наводили на мысли о кладбище.
Антон оглянулся назад, чтобы убедиться, что предыдущее окно не было обманом зрения, как…
…мощный боковой удар сбил его с ног.
"Первый опыт борьбы против потных рук
приходит к тебе слишком рано…."
"Стоп, это из другой оперы…. Это "Наутилус"…. - всплыло в голове приходящего в сознание Антона: — Что за чушь лезет в башку некстати…"
— Ты что, совсем? — заорал он на Людмилу, когда принял вертикальное положение и принялся ощупывать себя: — Какая муха тебя укусила?
— НЕ СМЕЙ ПОДХОДИТЬ К ОКНАМ!!! НЕ СМЕЙ НИЧЕГО ТРОГАТЬ, НЕ СПРОСИВ! — волосы у сестры стояли дыбом, глаза сверкали яростным огнем, ну, чистая ведьма, чистая.
— А что такого? — недоумевал Антон, не ожидавший такого поворота. — Я просто хотел открыть окна…
— НЕ НАДО НИЧЕГО ХОТЕТЬ! СПАТЬ! ИДИ СПАТЬ! — И немного успокоившись, добавила: — Не обижайся, иди, отдыхай, утро вечера мудренее…
— А сейчас уже вечер? Как быстро летит время! — попытался шуткой скрыть свою неловкость Антон, но сестра никак не отреагировала и братец послушно отправился на боковую, оставив остальные вопросы на потом.
ГЛАВА 11
Мысли у Антона метались, как перепуганные, и уснул он, когда уже занималась заря.
— А у нас гости, — разбудила его сестра.
Он выглянул в окошко. На значительном расстоянии от дома сидел волк. Глядя на его терпеливую морду, можно было понять, что ждать он намерен долго.
— Тимофей, да? — забеспокоился парень. — Давай сделаем вид, что нас нет дома.
— Как хочешь… — равнодушно согласилась сестра и, напряженно думая о чем-то своем, стала собирать на стол.
— Люд, а у тебя мужская одежда есть? И обувь? — поинтересовался Антон. — Так в лаптях надоело ходить.
— Да все есть. Кроссовок, правда, не обещаю, а сапоги найду. И кольчугу, и меч булатный.
— Зачем?
— Разве ты не хочешь с Кащеем сразиться?
— Я??? НЕТ! — быстро, почти не думая, ответил Антон, хорошо запомнивший явление Кащея в трактире.
— А придется, — жестко сказала Людмила, — что ж, я зря про разрыв-траву все узнавала.
— Где? — враз забыл про еду братец.
— Вчера очередной шабаш на Лысой Горе проводился, — буднично, как о профсоюзном собрании, сообщила брату сестра. — Не люблю я эти сборища, но слетала, поговорила кое с кем, разузнала подробности у старых ведьм. Собирают разрыв-траву в купальскую ночь, в одиночку. Косят травы на диком пустыре, пока лезвие косы не переломится, а там, где оно упадет, всю траву собирают и бросают в реку. Та зелень, что поплывет против течения и есть разрыв-трава. Большую силу имеет, от ее прикосновения разлетается на кусочки любой металл, отворяются любые запоры, даже заговоренные… Повезло нам с тобой, братец, Купала через несколько дней. Так что отдохнешь слегка и пойдешь на промысел.
— А почему я? — удивился он.
— А кто? — Антон понял, что выбора ему не дают.
Дни пролетели незаметно. Брат и сестра, казалось, заново знакомились друг с другом. Антон привык к новому облику Людмилы, и даже стал относиться к ней, как к старшей с рождения. Однажды даже позволил себе покапризничать, попросив ее показать «оборот».
— Мне не очень нравится, ну, ладно, смотри. — Людмила вполголоса начала произносить слова, темп речи ускорялся, глаза закатились так, что стали видны белки глаз. Волосы взвились пушистым облаком, стон, слетевший с губ, сменился душераздирающим мявом, тело изогнулось, словно в пароксизме страсти. Она опустилась на четвереньки, стремительно уменьшаясь в размерах. Кожу сменила шерсть, окончательно оформилась мордочка и перед Антоном проявилась пушистая трехцветная кошка, которая тут же принялась вылизывать и без того чистую шерстку. Кошка оглушительно замурлыкала, когда Антон решился ее погладить, но долго быть кошкой Людмила не захотела — обратный «оборот» был менее впечатляющ, но для сестры прошел гораздо труднее. Тяжело дыша, Людмила объяснила брату:
— Сил уходит, как на марафонскую дистанцию, а толку, как видишь — ноль, так, баловство. И ощущать себя кошкой мне неприятно, привыкла с детства на двух ногах ходить.
— Слушай, а где тот кот, про которого ты рассказывала? — совсем некстати вспомнил Антон.
— Баюн? А кто ж его знает… Вот уж он точно гуляет сам по себе — является когда захочет, уходит не прощаясь. Типичный английский джентльмен… Но плохого ничего сказать не могу, неприятности нутром чует и всегда рядом, когда беда.
Все было неплохо, но настроение заметно портил Тимофей, который в волчьей шкуре периодически появлялся у дома, подолгу сидел ожидаючи. А чего ждал, одному ему ведомо…