Время шло, ничего в подводном царстве не менялось. Антон, как заведенный, плавал вокруг него, любовался уже набившим оскому великолепием и, наконец, очередным виражом его вынесло к отдельно стоящему полуразрушенному теремку. Без особой надежды сом заглянул в пролом в стене, а потом заплескал и забил хвостом от избытка чувств, радуясь находке.
«Находка», скрючившись, как зародыш, сидела в воздушном пузыре в своем родимом теле бесенка и горевала.
Птах поднял голову, равнодушно посмотрел на чересчур любопытную рыбу. Она заглядывала в его тюрьму, раскрывала беззвучно рот, точно пыталась что-то сказать, но бесенок лишь вздохнул и отвернулся. Антон заметил на его глазах непросохшие слезы. Сердце глухо стукнуло и заныло от жалости. Пацан ведь ещё, за что ему это уже во второй раз? Карма, что ли, такая?
Сом повернулся к пузырю боком, примерился, подтолкнул его слегка хвостом, проверяя на устойчивость. Воздушная тюрьма вздрогнула и отплыла от рыбы. Птах забеспокоился, а Антон мысленно возликовал: — "Ура! Не закреплен! Можно буксировать, только бы никого не встретить…".
Ему повезло — пузырь легко прошел в пролом стены, был устойчив, хорошо подчинялся маневрам, и даже Птах не сильно буянил, видно, совсем смирился со своей участью.
По каким причинам замок стоял пустой, Антон выяснять не стал, унести бы ноги побыстрее отсюда и опять стать человеком.
Несмотря на кажущуюся легкость работы, противоположного берега Антон достиг уставшим до невозможности. Он превратился в человека, освободил Птаха, проколов пузырь мечом, который наконец-то пригодился. Бесенок был слегка не в себе от свалившегося на него счастья, ведь он уже не верил в свое возвращение на землю.
Спасатель и его добыча на дрожащих по разным причинам ногах добрались до Тимофея. Тот, о радость, открыл глаза, и взгляд его был более-менее осмысленным. Но первая фраза страдальца окончательно добила Антона.
— Нуте-с, батенька, какие у нас успехи на этот час? — хитренько прищурив глазки, спросил Тимофей, и в его лице промелькнуло что-то очень знакомое. — Архиважно иметь всю информацию, и в этом залог любой революции.
— Владимир Ильич? Здесь? За каким чертом? — заорал Антон, не ожидавший такого подвоха от мирного Тимофея.
— А вы правы, товарищ, нам он не нужен. Нет человека — нет проблем, — с грузинским акцентом вкрадчиво произнес Тимофей, нащупывая в траве отсутствующую трубку.
— Только не этот! — хватаясь за голову, опять заорал Антон. — Культа личности мне здесь только не хватало.
В ответ на реплику Тимофей всхлипнул и затянул в духе деревенских страданий:
Раз пошел я прогуляться во сне,
Странный ежик повстречался вдруг мне —
Он сопел, он потел, он зубами скрипел,
Видно, шубку наизнанку надел.
А потом без всякого перерыва, полусидя, попытался изобразить два притопа, три прихлопа и бодро исполнил:
Если хочешь быть богатым,
А удача не идет —
Ты попей воды волшебной,
И желание пройдет.
Антон пожал плечами и повернулся к Птаху, но того рядом уже не было, только босые пятки мелькали вдали.
— Предатель! — крикнул парень вслед. А что еще думать? Бес он и есть бес, даже молодой, а он его ещё спасал, жизнью рисковал… Затем присел рядом с Тимофеем и приготовился слушать того дальше, даже не пытаясь угадать, чем тот его еще удивит.
Но Тимофей замолк и опять впал в забытье.
Антон недолго горевал в одиночестве, скоро возвратился Птах, да не просто так, а с добычей. Птах принес небольшую плошку, в которой плескалась вода.
Он наклонился над лежащим, принялся брызгать на него воду и приговаривать:
— Чистая вода, студеная вода, изгони хворь из тела белого, да в сыру мать-землю, да верни душу светлую, память долгую, да отгони воронов, на чужое тело слетавшихся, да защити Тимофея от силы злобной…
Антон был удивлен, он и не подозревал, что все так запущено, но до конца ритуала хранил молчание.
Тимофей открыл глаза и сразу же воскликнул:
— Птах! Ты нашелся! Где ты был?
Но в монолог тут же вмешался Антон, не дав друзьям поделиться новостями:
— Все потом…. Сначала нам отсюда выбраться надо, темнеет уже.
— Зачем? — удивился Птах. — Отойдем подальше от берега озера и заночуем прямо в лесу, рядом с живой водой никакая нечисть не тронет.
— С живой водой? — в один голос воскликнули Антон и Тимофей.
— А вы что, не чуете?
— Нет, — помотали головами оба.
— А чем ты думаешь, я вот его оживлял? — кивнул Птах на парня. — Когда душа в заоблачные выси стремится, тело свободным остается, вот и кидаются на него души неприкаянные, в царство мертвых не попавшие, мне так Людмила рассказывала. Его ведь Алконост чуть до смерти не запел. Повезло нам, что рядом ручеек с живой водой течет.
— Где? — опять в один голос закричали друзья, лишь теоретически предполагавшие, что живая вода существует. Даже Тимофей не подозревал, что все предания о чудесном исцелении — не вымысел.
— Да вон же он течет, — и Птах повел своих спутников к давно знакомому им ручейку, по берегу которого было так легко и весело идти, и всю дорогу до привала не переставал удивляться, как это они живую воду не услышали.
ГЛАВА 15
Разбудил Антона дружный перепев птиц, изо всех сил радующихся наступлению нового дня. Ночь и вправду прошла спокойно, особенно, если учесть, как они вчера наплескались в тихой заводи, к которой привел их Птах. Парень потянулся, легонько пощекотал голую пятку Тимофея, на что тот только взбрыкнул ногой и почмокал губами, просыпаться не спеша.
"А, ладно, пусть спит, я пока Птаха растолкаю" — Антон поискал глазами бесенка, легшего в отдалении от них, и мгновенно вскочил на ноги. Паршивца нигде не было!
— Тимка, — парень затряс ничего не понимающего спросонок приятеля, — он опять исчез…
— Кто? Куда?
— Да Птах.
— Что ты так волнуешься, для него лес — дом родной, — апатично ответил Тимофей, — не пропадет.
— Ну, ты и соня, — рассердился Антон.
— Ага, — миролюбиво согласился «оборотень». — А скатерть-самобранка ещё работает или у нее, как заряд у аккумулятора, еда кончается? На сытый желудок легче думается…
— Не знаю, Людмила не говорила, — растерялся Антон, — просто дала и все. И вот ещё, — он вытащил из наплечной сумки полотенце и гребень.
— О, что ж ты раньше молчал? И вытереться не предложил, — подпрыгнул Тимофей. — Я вчера после купания так долго согреться не мог, а костер ты не дал разводить. "Из соображений безопасности", — перекривил он старшего друга.
— Ээээ, не замай, — Антон бережно уложил все обратно, — сестра сказала, что пользоваться этим можно только в случае крайней опасности.
— А что это? Артефакты? — Тимофей необычайно оживился, — дай поближе посмотреть.
— Кому ведьма вещь дала, тот ей и хозяин будет, — сказал неслышно подошедший Птах, — негоже наговоренное в чужие руки давать.
— Что, не сработает? — на «автопилоте» отозвался Антон. Он копошился в сумке, доставая зацепившуюся за гребень скатерть. — Птах, где ты был? — он сурово глянул на «ушельца».
Бесенок угрюмо опустил голову, переступая с ноги на ногу, точнее, с копытца на копытце, потому что был он в своем истинном обличье. Антона он почему-то слегка недолюбливал, может, к ведьме ревновал, может, ещё что. Кто знает, что у них на уме, у бесов-то, особенно молодых.
— Вот здорово, что сам вернулся, мы за тебя уже переволновались, — Тимофей горячо кинулся обнимать Птаха. Антон досадливо поморщился: — "Вот лицемер, переволновался он, если б не я, то и не знал бы, что нас молчаливо покинули…".
— Я дорогу искал. Там лес мертвый стоит, — бесенок неопределенно махнул лапой куда-то себе за спину.
— Совсем? — Птах виновато закивал. — А что с ним?
— Не знаю, я туда не пошел, там Зло.
— Далеко?
— Да нет, ходу всего-ничего.
До птахова «всего-ничего» идти пришлось полдня. Не иначе, бегал он куда быстрее, чем ходят люди. Правда, Тимофей порывался обернуться волком, смотаться на разведку. Но Антон воспротивился, решив, что вместе держаться надежнее будет, к тому же пока эти двое на глазах, за них не так душа болит. Они ж оба ещё дети…