— У нас есть время до семи, — голос у Златы был тягучий, негромкий.
Марина чувствовала себя заметно комфортнее, чем её подруги. Видимо, уже бегала и к ней.
Руки сами потянулись к косметичке. Злата достала из маленькой цветастой сумочки тушь, несколько цветов помад, палетку теней, тональник, румяна. Карандаши: красный, коричневый и чёрный.
Марина отказалась мазать краску на лицо, а то она как педик будет. Хотя в последнее время, Марина об этом беспокоилась все меньше и меньше. Райда засела в телефон на кровати Златы. Аннушка решила попробовать на Злате рисовать стрелки карандашом. Левая получилась шикарной, а правая же никак не вырисовывалась хоть немного ровной. Злата откровенно кайфовала — откинулась на стул, улыбалась — и о чём-то весело шептала.
— Знаете, а ведь это адаптивкой называется, — из угла сообщила Райда.
— Это что? — спросила Злата. Её ресницы подрагивали. Руки покоились на коленях.
— Адаптивки — это всякие штуки, которые делают женщины, чтобы избежать осуждения общества, ну или чтобы получить от него одобрение. Типа макияж, бритьё, маникюр, покраска волос, диеты, занятия спортом для красоты, украшения, «женственная» одежда, каблуки, кокетливое поведение и отношения с мужчинами, замужество и материнство, — Райда выдохнула. Вроде всё перечислила.
Объяснила адаптивки и привела примеры ей Лика. А ещё рассказала о гнк-женщинах, коей и являлась сама. В окружении Райды их оказалось много. Гендерно-неконформными называли женщин, не вписывающихся в заданные стандарты женского поведения. Если совсем коротко, то в какой-то мере отказывающихся от адаптивных предпочтений.
— Не знаю. Чушь какая-то. Большинство женщин делают то, что ты перечислила, для себя. И как ты материнство с отношениями туда приплела? Это же природное. Мы должны размножаться.
Райда хмыкнула: куда ещё? Аннушка нахмурилась. Высказывание Златы не пришлось ей по душе.
— Мы сами выбираем, с кем нам строить отношения и строить ли вообще, — уперлась руками в спинку стула. — Я для себя решила, что замуж не выйду.
— Тебе только пятнадцать. Десять раз мнение ещё поменяешь, — напомнила Злата, копируя бабушку.
Возможно, она даже сама этого не поняла.
Аннушка вскочила на месте и импульсивно воскликнула, что да, возможно. Но вряд ли. Она может сбрить виски, выкинуть все платья-юбки, уйти в колледж, приобрести разрешение на оружие с совершеннолетия, получить несколько высших образований, вместо одного медицинского. Райда похлопала и показала большие пальцы вверх. Её девочка! Марина смущённо подняла уголок губ.
— Ты сама себя обесцениваешь. Тебе ведь столько же. Разве твоё нынешнее мнение неважно? — Райда встала и подошла к Злате за спину, спрятав руки с крашенными в чёрный ногтями в карман.
Злата обиделась и задрала голову, морща нос.
— Из-за тебя Аннушка черти-что натворила на моем лице.
Аннушка ойкнула и узрела, что именно пошло не так: стрелка на правом глазу шла чуть ли не до виска. Марина громко расхохоталась.
***
Лика остановилась у куста с большими розовыми цветами и оторвала одну ветку с душистыми соцветиями. Лиса приоткрыла рот.
— Держи, родная.
Лиса приняла в руку цветы. Их запах был, на удивление, родной: будто ей снова десять, и она у бабушки в деревне.
Девушки вернулись в Ликину квартиру, которая с этого дня становилась ещё и Лисиной. Непонятно, погорячились ли её родители или действительно видеть больше не хотели. Факт оставался фактом: Лису выгнали из родительского дома.
Лика бросила сумку с пожитками на пол, вспоминая, что лет семь назад сама была в такой ситуации. Тогда её приютила Таня — невеста старшего брата, с которой у него не сложились карты — и Лика жила с ней около года. Они постоянно ругались, в основном, из-за Ликиного дебоширства. Сейчас Лика сожалела о своём поведении: подумать только, ради мужского одобрения она, пьяная, могла полапать девушку. Таня тоже не была ангелом во плоти: водила к себе парней «на одну ночь», выгоняла Лику на улицу, и, в конце концов, задевала комплексы. Окончательно разошлись они из-за Ликиной ориентации, а потом Таня вышла замуж, родила сына, прожившего совсем ничего и утонула.
Лиса разложила вещи из сумки, Лика на скорую руку приготовила драники. Атмосфера в доме стала заметно серой без Лисиного дурачества. Она не произнесла ни слова с того момента, как перешла порог квартиры. Молча переоделась, поела немного.
— Всё наладится, — Лика обняла Лису со спины. Лиса дотронулась пальцами до предплечий любимой. Прикосновение было едва ощутимым.
— Я так не думаю.
— Ну-ну. Так же уже было. Я предполагаю, что они остынут, ещё и разрешат нам жить вместе, — Лика усадила Лису на диван и прикрыла пледом.
Лиса уткнулась носом в Ликину шею. Дыхание приятно щекотило чувствительную кожу.
— Они все надеются, что я выйду на путь истинный, найду себе парня и рожу детей, — шептала Лиса. — Мама и слышать не хочет, что ты меня любишь.
Лика поцеловала Лису в макушку. Лиса подняла ноги на диван.
— Слышать не хочет, но видит.
— Лика, — позвала она и напомнила, — ты обещала, что научишь самообороне.
Лика встала и кивнула: «Сейчас?». Лиса согласилась: «Естественно». Её глаза просияли. На лице появилась улыбка. Лика задумалась: с чего бы начать? Она сложила руки на груди и начала.
— Для начала: мужика в пах не бей. Они знают, что женщины между ног целятся, поэтому в первую очередь защищают эту зону. Но не всегда. Бей в кадык (ребром ладони), косточку на щиколотке. Это меньше ожидают.
— Руку схватить могут.
— Не у всех молниеносная реакция. Да и, честно признаться, они те ещё трусы. Нужно начать доставлять им неудобства. Можно ещё театральную постановку им устроить. Сложи руки так, как будто молишь о пощаде. Это вполне ожидаемый жест в случае нападения, так что мудло и не подумает о том, что дальше ты ему двинешь. Ещё есть варианты целиться в нос и верхнюю губу, но лично мне кажется, что сильнее у неподготовленной получится в кадык, — Лиса внимательно слушала, стоя напротив. Её плечи подпрыгнули, когда она услышала:
— Давай.
— Тебе же будет больно…
Лика вздохнула.
— У меня типичные для огромного мужика параметры. Ээ… около ста девяноста на восемьдесят с лишним кг, не помню. Только, в отличие от насильника, я тебе ничего не сделаю сейчас. Давай. Пробуй. Можешь без спектакля. Если сумеешь причинить мне боль, сумеешь и извращенцу.
Помявшишь, Лиса нанесла удар в горло. Лика рефлекторно выпрямилась. Атака вышла не столь сильной, потому что била Лиса не ребром ладони, а мизинцем, на что Лика и указала. Лиса попробовала второй раз, уже более удачно. Лика сжала руку в кулак: действительно больно, хотя она ожидала этого.
— Молодец, — похвалила Лика, все ещё ощущая дискомфорт в гортани, сглотнула. Лиса расслабила плечи, и Лике пришла идея.
Она отошла на несколько шагов, после чего схватила Лису под бедра, за спину, и подняла. Лиса пихнула в ключицу Лику, заметившую вслух, что ей вообще небольно. Лиса предприняла еще несколько попыток вырваться, вздохнула и уселась поудобнее на Ликиных руках.
— И это всё? — удивилась Лика.
Лиса аккуратно прижала к мягкой груди Лику. Сердце билось быстро и заполняло собой всю грудную клетку от нахлынувших чувств, а по щекам расплылся румянец от Ликиных прикосновений к талии и ляжкам.
— С тобой я драться не хочу. Ты мне ничего плохого не делаешь.
— А Глеба ты бы побила?
— Да, — не задумываясь, дала ответ Лиса.
Лика с осторожностью свалила Лиску на диван и улеглась рядом. Лиса была раскрасневшаяся, довольная. Её грудь вздымалась от частого дыхания. Челка, обычно убранная за уши, закрывала половину лица до носа. Лика лёгким движением убрала всё это дело на подобие того, как укладывала волосы её любимая. Кажется, оставляла ещё одну прядь сбоку. «Поцелуй меня» — попросила Лиса. Лика коснулась её приоткрытых губ сначала большим пальцем, поглаживая, и уже после этого полного ласки жеста, накрыла их поцелуем. В губы отдало вкусом сметаны. Тихий стон. Приятная тяжесть, тепло родного женского тела.