— Твоя Лика уголовница. Любила бы ты обычную девочку, я лучше приняла. А твою связь с этой… не могу.
Лису как будто ударили. Лика и вправду… сидела два раза. Недолго. За хулиганство в двадцать один, и после того, как её истязали и попытались изнасиловать. Лика дала нехилый отпор: одному сломала руки и всадила в бедро нож, другому голову почти разбила, остальные отделались сильными ушибами и подобным. Её, что интересно, пожалели, потому что в полицейских появилась женщина, и наказание было мягким.
— Нет. Она просто отсидела пятнадцать суток за хулиганство. Лика нормальная.
— Как мужик: и ростом, и телосложением, и манерами, и лиц…
Лиса завершила звонок, прерывая маму. Сколько можно? Она и её любимая были абсолютно обычными. Но, видать, не для большинства. Лиса положила телефон на столешницу, помыла посуду, написала Лике, собралась и пошла к Дворцу Культуры, где договорилась встретиться с подростками.
Погода была солнечная, но пришлось одеться закрыто: всё же август. В лужах отражались облака и голубое небо. Лиса решила пойти через двор, потому что так можно было дойти к ДК напрямую. Вскоре показался бело-красный магазин — Виват — и за тёмным забором бежевое с чёрным здание.
Лиса пришла предпоследней, за несколько минут до Райды. Объятие от Марины заставило Лису почувствовать себя неловко. Она, поправив голубую чёлку, рассказала о недавней ситуации, произошедшей между Златой и Райдой. Про то, как Райда нарекла себя временным мужем, разнесла её квартиру, а потом пришла бабушка и отругала Злату.
— Вообще-то, я квартиру не разносила, — исправила Райда.
— А почему мне так много пришлось убирать? — Злата подскочила к Райде и дернула за край футболки. В голосе мелькнули истеричные нотки.
После того дня все мысли Златы крутились вокруг Райды.
Марина посмотрела снизу вверх на Лису. Лиса заметила на своём лице взгляд и кивнула головой, как бы спрашивая: «Что такое?»
Щеки Марины заалели, а рот растянулся в улыбке, обнажая зубы. Лиса оказалась очень симпатичной девушкой. Марина видела это и раньше, но только сейчас почувствовала себя из-за этого неловко. У Лисы выходило быть милой и без косметики: губы у неё сами по себе полные и с приподнятыми уголками, светлые миндалевидные глаза, аккуратные брови, нос вздернутый. Особый шарм придавал ей смуглый цвет кожи.
— Ты такая красивая, — призналась Марина, — какая у тебя национальность?
Лиса пожала плечами.
— То что красивая, это я знаю. А национальность… ну, родители мои с юга России.
Перестала делить женщин Лиса на красивых и нет уже давно. По её мнению, милыми были все: Лика, бывшие однокурсницы, прохожие, вот эти подростки. Раньше Лиса переживала из-за телосложения, а сейчас считала, что все эти комплексы были беспочвенными: у неё среднестатистическая женская фигура. Или Лика вот до сих пор сомневалась по поводу внешности, хотя, как и Лиса, поддерживала бодинейтральность.
В отличие от бодипозитива, идея которого основывалась на принятии своей внешности и любви к себе, бодинейтральность подразумевала некое равнодушие к телу как к чему-то красивому и призывала относиться к нему, как просто… к телу. Не стоило ненавидеть его, но и любить также не нужно было заставлять.
Райда со Златой все никак не могли уняться, и Лиса не без помощи Аннушки расцепила их.
— Ты помяла мне водолазку, — обидчиво кинула напоследок Злата, оправляя розовую ткань, и ненавязчиво похвасталась, — я как бы сегодня иду на свидание.
— С кем? — спросила Аннушка.
— Ну… с Денисом.
Райда ударила себя по бёдрам и вытянула лицо: «Нифига себе»
— Куда? — продолжила допрос Аннушка.
Лиса стояла и сомневалась, стоит ли вообще что-то говорить. Она заметила, что они добрались до лавочки, перед которой гуляли голуби. Сзади была детская площадка: земля бережно присыпана песком, много малышни. На соседних лавочках сидели в основном женщины и такая же молодёжь. Народу было навалом.
— На обоссаную лавку у дома, — рассмеялись Марина и Райда.
— Идите вы.
Марина и Райда переспросили, куда же тогда. Злата промолчала. Видимо, Денис реально позвал её на свидание во двор.
Воцарило неловкое молчание. Аннушка начала поглаживать себя по плечам, Злата дуться, а Райда провела штангой между зубов. Марина пододвинулась к Лисе.
Лиса решила перечеркнуть тишину.
— Меня Лика позвала на первое свидание на какой-то чердак пятиэтажки. Мне понравилось, — Лиса улыбнулась, вспоминая, как испугалась темноты, и после чего произошло свидание. — Мы с ней вообще случайно познакомились. А… моё самое первое свидание было дома у мальчика из старших классов.
На последних словах Лиса резко оборвалась и задержала дыхание, сжимая руки в кулаки. Он тогда её изнасиловал. С того дня для Лисы начался персональный ад, связанный с сексуальным насилием. Мужчины, кажется, начали считывать её — доверчивую, симпатичную, инфантильную и слабую — идеальным объектом для собственного самоутверждения. Первой любовью, которая не воспользовалась ей, была Лика. И Лиса не верила счастью. Лика даже… поняла, что все эти Лисины пошлые шуточки и тому подобное являются последствием пережитой травмы.
— И с кем тебе больше всего понравилось? — задала вопрос Злата.
— Конечно, с Ликой.
Лиса все ещё находилась в своих мыслях: далеко от территории при ДК.
— Всё хорошо? — поинтересовалась Аннушка и потрогала Лису за плечо.
— Сейчас — да. А тогда… тот мальчик, с которым у меня было первое свидание, сделал мне больно.
Всё же, лучше хотя бы мягко предупредить Злату, что мужской пол не «сильный, умный, самый лучший» пол, где все поголовно защитники женщин, а наоборот — те, от кого женщин нужно защищать.
— Он же один такой. Возможно, так сказать, он тебя недопонял. Это не значит, что сейчас… — Злата оказалась прервана Мариной.
— Нужно сторониться всех мужчин и общаться только с женщинами? Это одна из причин, — предположила она.
Лиса немного наклонила голову и приоткрыла рот. Это точно сказала Марина?
— У меня были отношения и с мужчиной, и с женщиной. Разница колоссальная. Я не говорю, что всем нужно становиться лесбиянками, но если есть возможность, (а она есть почти всегда) лучше ничего общего с противоположным полом не иметь. Мужчины поголовно сексисты. Даже всякие профеминисты, геи. Да, особенно геи. И женщины сексистки, только вот в силу жгс, маловероятно, что женщина что-то плохое тебе сделает. Нас с рождения учат, что женщины слабые, капризные, пилят мужей своих золотых, провоцируют короткими юбками и ярким макияжем. Поэтому такие все.
Марина спросила, причём тут геи. Лика объяснила, что сексуальная ориентация не отменяет ни гендерную социализацию, ни мизогинию. Геи требуют от женщин эмоционального обслуживания, оскорбляют их, не видят ничего плохого в использовании женского тела, как инкубатора, тобишь, топят за суррогатное материнство. Так что, паршивая подружка из гея выходит, с типичной мужской агрессией, бестактностью и завистью к репродуктивной способности, а ещё и стремлением пнуть посильнее ниже пояса. Такая же ситуация с транс-женщинами. Они мажут себе на лицо краску, надевают платье и требуют, чтобы их называли настоящими женщинами и пускали в женские туалеты, бани. Своими действиями трансгендеры поддерживают гендерные стереотипы и ни чем не лучше консерваторов. Тот же самый патриархат, только в яркой обёртке и с приставкой «нео». Транс-женщины (и не только они) обзывают «терфкой» любую женщину, просто не согласную с ним: если ей некомфортно от того, что рядом с ней в раздевалке намакияженный мужчина, то она «терфка»; увидела в общественном туалете дрочащего или ищущего использованные прокладки мужчину, она «терф»; если лесбиянки напоминают, что им нравятся биологические женщины с вульвами и прошедшие ЖГС, они «терф», которых надо заставить положить в постель к транс-женщине.
Профеминисты обычно поддерживают удобный им либеральный или интерсекциональный феминизм, порно-индустрию, БДСМ, адаптивки, повторяют то, что уже десять раз сказала женщина, которую, в отличие от него, не услышали и получают кучу одобрения. Лезут в чисто женское движение, где именно женский голос должен быть весом. Типичная мужская манера снисходительно учить жизни или объяснять женщинам очевидные вещи. Тот факт, что мужчина поддерживает феминизм, не значит, что он «нитакой». Сколько всплывало случаев, когда профеминисты насиловали своих девушек или делали ещё что-то, а потом как-то глупо отмахивались от совершенного.