Долго ждать не пришлось.
Пятнадцать минут судье хватило, чтобы «посовещаться», и присутствующих опять пригласили в кабинет.
Смысл судейской речи был в том, что сейчас дело закрыть нельзя. Так что следующее заседание состоится через месяц. Дата, время, повестки придут на ваш адрес. Позаботьтесь о свидетелях.
Мария-Элена скрипнула зубами и решила в ближайшее время написать ходатайство. Даже несколько. Пройти по соседям, поговорить с ними, зайти к врачам в поликлинику, ну и пообщаться со знакомыми юристами на предмет, как лучше разобраться с мамашей.
Алименты ей… ха! Три раза!
А повестки она и сама передаст, если вручить их «Почте России», свидетели дойдут до суда как раз к следующему году. Если повезет.
Результатом суда были недовольны обе. Хоть Параша, хоть Матильда. Матильде предстояла куча работы. А Параша осознала, что халявы не будет. Вообще.
Мария Ивановна видела документы у участкового, но в законах она разбиралась весьма посредственно. Для нее что договор ренты, что дарственная, что завещание – разницы она не видела. Потому-то Прасковья Ивановна и посчитала, что все можно будет переиграть. Оформили доверенность, кое-как проконсультировались с юристом, подали заявление в суд и решили, что все будет в порядке.
Оказалось – нет. Дело явно пойдет взатяг. Но это и к лучшему? Матильда живет все там же, можно будет на нее надавить или как-то воздействовать…
Матильда не собиралась этого дожидаться.
Она уверенно сбежала по лестнице, застучала каблучками… тетя Параша не смогла ее догнать. Возраст, вес, одышка…
– Сволочи! На алименты они подавать будут!
Матильда негодовала, и Мария-Элена ее отлично понимала.
Явилась тут… мамаша с кудыкиной горы! Шестнадцать лет ни слуху ни духу, а теперь люби ее! И ладно бы – просто любить, так еще и выражать свою любовь в денежном эквиваленте!
Собственно, это было единственным проблемным пунктом искового заявления. Остальные было легко отмести. Вызвать в суд свидетелей, чтобы те подтвердили чистую правду. Все подарено добровольно, бабушка Майя была в здравом уме и твердой памяти, когда так поступала…
Это несложно.
А вот как быть с алиментами?
Мать не лишали родительских прав… эх, бабуля, как же ты так оплошала? А доказать, что она – плохой родитель…
Это сложно.
Очень сложно.
– Почему?
– А как доказать, что она не присылала нам денег, к примеру?
– Она тоже не докажет обратного. – Мария-Элена уже познакомилась с выражением «презумпция невиновности», хотя и не пришла от него в восторг.
Как и от всей судебной системы в целом. Что это за суд, после которого убийц нельзя вешать, а ворье – пороть? Это неправильно!
– Допустим, я буду утверждать одно, Параша другое… ну да. Должны быть какие-то квитки с переводами. Хотя бы…
– Это как? – не поняла герцогесса.
Пришлось объяснять про банковскую систему.
– Хорошо. Значит, документов никаких нет.
– Но можно сказать, что передавали деньги из рук в руки, к примеру…
– Твоя бабушка мертва. Ты ничего подобного не помнишь, соседи тоже не в курсе…
Матильда вздохнула.
– У меня один ход. А у подлеца сорок восемь. Надо будет проконсультироваться с адвокатом.
– Нанимать будем?
– Не знаю… да, алименты… И как эта зараза инвалидность получила?
– Выглядит она плохо, – вспомнила герцогесса мать Матильды. – Может, поэтому?
– Черт ее знает. Но я все равно не сочувствую. Она меня бросила, уехала, а я должна ее любить? Не дождутся!
– И правильно. Твоя бабушка не хотела, чтобы ее дочь мешала тебе жить. Вот и не стесняйся. Себя надо уметь защищать…
– Марию-Элену Домбрийскую ли я слышу? – подколола Матильда.
В своем мире Мария-Элена все чаще предпочитала уступать руководство Матильде, а сама довольствовалась ролью наблюдателя. В мире Матильды ей было проще.
– С кем поведешься, – не смутилась герцогесса.
– Так тебе и надо, – подвела итог Матильда.
И девушки дружно рассмеялись, чувствуя, как отпускает внутреннее напряжение. Не так уж и страшно, когда суд?
Петюня в суд не пошел.
Ждал у входа, курил какую-то вонючую гадость, демонстрировал миру пузико в розовой рубашке. Мария-Элена обогнула его, как столб.
– Эй, ты чего?
Петюня успел перехватить девушку за локоть.
А в следующий миг…
– Руки. Убрал.
Мария-Элена не повысила голоса. Не стала ругаться, угрожать, сердиться.
Из серых глаз смотрела смерть. Скорая и мучительная.
Смерд! Посмел! Поднять руку! На герцогессу!