— Но атомы и молекулы в твоей голове могут «помнить», как всё было много-много лет назад — и это несмотря на то, что с тех пор у тебя появилось множество других мыслей и воспоминаний. Разве мысль или воспоминание не похожи на определённый узор из маленьких камушков на пляже сознания?
Сесилия повернулась к ангелу.
— Ты тоже можешь помнить. Ты говорил, что помнишь, как дедушка болел воспалением лёгких…
— Это так, но у меня нет души, сплетённой из сотен тысяч атомов и молекул.
— А из чего же состоит твоя душа?
— Она возникла из души Бога.
Сесилия крепко задумалась. Потом она сказала:
— Может быть, и моя душа тоже. Хотя она и состоит из атомов и молекул, но, может быть, она тоже возникла прямо из души Бога.
Он отмахнулся:
— В любом случае, сейчас мы собирались говорить не о небесах.
— Но ты обещал, что мы поговорим о них…
— Небеса могут подождать, Сесилия. Когда мы говорим о человеческой душе, мы говорим о чём-то очень близком к небесам.
Она посмотрела в потолок:
— Бабушка говорит, что душа божественна.
— Определённо, она очень умная, твоя бабушка.
— А ещё она помнит Библию и «Сказания о богах» Снорри почти наизусть.
— Вот именно! Опять!
— Что опять?
— Именно то, как она может что-то помнить «наизусть», и есть часть большой загадки, о которой мы говорим. Ты задумывалась о том, что человеческий мозг — это самое загадочное из всего существующего во Вселенной?
— Раньше нет…
— Атомы, из которых состоит твой мозг, когда-то возникли на какой-то звезде. Но вот потом они непостижимым образом смешались и стали тем, что вы называете «сознанием». Человеческая душа мерцает в мозгу, сплетённом из чудесной пыли, однажды осыпавшейся со звёзд небесных. Человеческие мысли и чувства без устали играют в этой чудесной пыли, где все нервные окончания могут соединяться множеством новых способов…
— Тогда, может быть, в моём мозгу есть немного пыли с Вифлеемской звезды.
— И в твоих мыслях, и во всех твоих воспоминаниях.
Сесилия попробовала выглянуть в окно, а он тем временем продолжал:
— Должно быть, удивительно чувствовать себя живым мозгом в просторах космоса. Словно маленькая вселенная внутри большой Вселенной. Потому что в твоём мозгу столько же атомов и молекул, сколько звёзд и планет в космосе…
— И может быть, до моих самых глубоких мыслей так же далеко, как и до звезды на окраине Вселенной, — перебила его девочка.
Он кивнул:
— Разница заключается в том, что мозг осознаёт, что он есть он. Он всё время может анализировать свою деятельность. Космос этого делать не может. Вселенная не может собраться и сказать: «Я — это я». Для этого Вселенной нужна помощь человека.
Сесилия победно улыбнулась:
— Я согласна, это важное отличие.
— Но ты ещё не объяснила, что ты чувствуешь,когда что-то вспоминаешь.
— Я забыла.
— Вообще-то это тоже очень интересно.
— Что именно?
— «Я забыла». Может, ты тогда расскажешь, как это — забыть что-то?
— Просто вылетает из головы.
— «Просто вылетает из головы»! — повторил Ариэль, на этот раз стараясь подражать её голосу.
— Но случается, что иногда забытая мысль всплывает. Иногда прямо на языке вертится.
— На языке?
— Мы так говорим.
— Вот уж не думал, что язык имеет какое-то отношение к памяти. Не хочешь ли ты сказать, что вы ощущаете слова на вкус так же, как ощущаете на вкус клубнику?
Сесилия рассмеялась:
— «Я думаю, что знаю это», говорю я. Если никто мне не мешает, мысль обычно возвращается. Дедушка говорит, что никогда не надо беспокоиться о мысли, которую не смог удержать.
— Это почему?
— Она похожа на рыбу, внезапно сорвавшуюся с крючка. Рыба вернётся на глубину и когда попадётся в следующий раз, будет ещё жирнее.
Ариэль решительно кивнул:
— Тогда, возможно, они правы.
— Кто они?
— Некоторые ангелы любят говорить, что нам никогда, ни при каких обстоятельствах не понять земных вещей. Однако я не хочу сдаваться. Я всегда пытался полностью постичь, что такое быть человеком из плоти и крови.
— Не уверена, что могу тебе помочь, я и сама этого не понимаю.
Ариэль встал с кровати. Он спросил, паря по комнате:
— Ты помнишь слова, которые я сказал тебе при нашей первой встрече?
Ей пришлось задуматься.
— Начнём с того, что ты сидел на подоконнике. Но не думаю, что точно помню твои слова.
— «Не думаю, что помню…»
— Может, ты сказал «привет» или что-то в этом роде?
Ариэль покачал головой, а потом долго молчал. В конце концов Сесилия замахала рукой:
— Подожди, подожди! У меня эти слова на языке вертятся!
— Тогда, мне кажется, надо их выплюнуть, пока они снова не вылетят у тебя из головы.
Он уселся на подоконник в такой же позе, в какой сидел, когда впервые показался ей. Сесилия взглянула на него и сказала:
— Ты спросил, хорошо ли я спала?
— Поздравляю!
— Ну это было не такуж трудно.
— Но я был свидетелем великой мистерии. Я спросил тебя, помнишь ли ты кое-что, а ты ответила, что забыла. Из головы вылетело, и всё! А когда ты этого не помнила, что ты чувствовала?
Сесилия огорчённо вздохнула:
— Я согласна, что об этом очень странно размышлять. Иногда у меня что-то всплывает в голове.
— А откуда именно оно всплывает?
— Из головы.
Ариэль надолго задумался.
— А куда именно?
Девочка рассмеялась:
— В голову!
— Так, из головы в голову. И это несмотря на то что мы всё время говорим об одной и той же голове. Но не только то, что вы видите и слышите, вы помните и забываете — чтобы потом вспомнить вновь. Мозг что-то делает сам по себе. Это вы называете «думать». Словно все маленькие камушки на огромном пляже начинают перекатываться без помощи волн.
Сесилия снова засмеялась:
— Я уже это вижу. Представляешь, камни вдруг взяли и запрыгали туда-сюда.
— А кроме того, мысль, пришедшая тебе в голову — например, о том, что пропала ёлочная звезда — может на некоторое время отойти на задний план, а потом снова появиться в сознании. Тогда ты как будто отматываешь сознание назад, к той самой мысли. Я думаю, у вас бывает много старых мыслей, которые на самом деле давным-давно должны были быть передуманы.
— Я бы лучше сказала, что мысль появляется в голове сама по себе. Мы не всегда сами можем решить, что нам помнить, а что забыть. Иногда мы думаем о вещах, о которых думать не хотим. Мы можем оговориться. Тогда мы произносим слова, которые говорить не собирались. Может выйти очень неловко.
Ангел Ариэль, сидя на подоконнике, кивал своей безволосой головой.
— Тогда, может быть, всё так, как я и боялся, — сказал он.
— Как?
— У вас не одна душа, как у нас. У вас, некоторым образом, их две — или намного больше, если уж на то пошло. А как иначе объяснить то, что вы думаете о вещах, о которых не хотитедумать?
— Я не знаю.
— Такими нежелательными мыслями должно управлять не ваше собственное сознание, а нечто другое. Это почти как в театре, когда у вас нет ни малейшего представления о том, какую пьесу в нём будут играть на следующий день.
— Ты что, имеешь в виду, что душа — это театр, а актёры на сцене — это разные мысли, которые постоянно приходят в голову и играют разные роли?
— Приблизительно. Во всяком случае, в театре сознания должно быть много помещений. И много разных сцен.
Он поднялся с подоконника, описал в воздухе красивую дугу и снова устроился на кровати в ногах у Сесилии. Он сказал:
— Ты можешь попробовать описать, что ты чувствуешь в голове, когда думаешь о чём-то?
— Я ничего не чувствую.
— А разве тебе не щекотно, когда ты думаешь о чём-нибудь весёлом? И разве не щемит, когда ты думаешь о чём-то грустном и печальном?