— Ну, хоть здесь все в порядке, — сказал Смит. — Чиун не понимает. Так что же тогда произошло в коридоре? Вы потеряли рассудок?
— Ничего подобного. Она знает не больше, чем Чиун. Она услышала ваше имя. Ну и что? В самом деле, взгляните на это трезво. Она услышала какое-то имя и увидела какого-то человека. Кто она такая? Никто. Даже если бы она смогла в чем-то разобраться. Чем это нам грозит? Чем?
— Прошу прощения, — сказал Смит и осмотрелся в поисках места, где бы присесть.
Одно плавное движением — и стул, с которого поднялся Римо, заскользил по полу и остановился точно позади Смита.
— Я вижу, фокусы вам удаются. Организация тратит деньги на подготовку жонглеров, — сказал Смит. — Не будете ли вы все-таки добры рассказать, что происходит?
— Прошлой ночью я ездил домой. Конечно, не домой, а в тот приют, где я вырос.
— Предполагалось, что вы ни при каких обстоятельствах не будете появляться в том районе.
— Приют давно закрыт. И во всей округе ни души. Раньше это был центр города, сейчас он выглядит, как после бомбежки. Я задал себе вопрос, чем я, собственно, занимался все эти десять лет? И сейчас я задаю такой же вопрос вам: чем все эти десять лет занимались вы? И вся наша организация?
— Не понимаю...
— Мы неудачники. Мы зря тратили время. Мы думали, что станем высшей структурой, которая заставит конституцию работать. Каждому гражданину будут обеспечены его права, а разрушительные силы общества будут обузданы. Считалось, что в эти годы Америка преодолевает решающий этап, и мы должны были помочь стране успешно пройти его, а потом исчезнуть, так и оставшись для всех несуществующими. Мы были — и нас нет. Лишь бы выстояла страна и наша демократия.
— Да.
— Что вы хотите сказать этим «да»? — спросил Римо. — Мы старались впустую. У нас был президент, который должен был получить срок за кражу со взломом, если бы его не помиловали. Половина правительства сидит в тюрьме, и второй место там же. На городские улицы лучше не выходить, если не умеешь убивать. Ежедневно мы читаем в газетах о том, что тот или другой полицейский берет взятки. Забота о престарелых обернулась гигантской обираловкой. А я десяток лет превращал людей в трупы, надеясь покончить с этим безобразием!
— Как раз это мы и делаем, — сказал Смит.
— Послушайте, я же не конгрессмен, а вы не руководитель какого-нибудь государственного органа. Знаете, я и сам читаю газеты.
— То, о чем вы читаете, как раз и есть наша организация в действии. Все, о чем вы говорите, — это гной, выходящий из уже вскрытого нарыва. Никсон был отнюдь не первым президентом, который пошел на такое преступление, но он первый, кому не удалось выйти сухим из воды. Зато его преемники уже не решатся повторить что-либо подобное. Разве вам не кажется странным, что полдюжины молодцов из ЦРУ провалили элементарную кражу со взломом? Что на свет внезапно появились магнитофонные записи разговоров, о существовании которых не знал сам бывший президент? И он не сумел уничтожить эти улики? Ну и как, по-вашему, мы работаем, Римо? Все это и есть работа нашей организации.
Римо скептически поднял бровь. Смит продолжал:
— Вы видите не новые преступления, Римо. Вы видите людей, которым не удается скрыть старые грехи. Скандал с приютом для престарелых имеет более чем десятилетнюю историю. Полицейские брали взятки со времен войны Севера и Юга. Но только теперь их за это стали сажать в тюрьму. Вы видите страну, которая делает то, что не под силу никакой другой демократии. Мы очищаем наш дом.
— А как насчет безопасности на городских улицах?
— Еще небольшое усилие. Дайте нам пять лет. Только пять лет, и все наши обвинители будут вынуждены прикусить язык. Америка станет еще более сильной и прекрасной.
— Почему же я не знал обо всем этом?
— Потому что мы используем вас только в исключительных случаях. Я прибегаю к вашей помощи, когда дела идут очень плохо или не могут быть исправлены никаким другим способом.
Весь этот разговор Мастер Синанджу слушал спокойно и молча, ибо, когда западные люди говорят глупости, никакой свет разума не может рассеять мрака их невежества. И лишь когда он увидел, что собеседники пришли к состоянию полной удовлетворенности, заговорил:
— О, милостивый Смит! Как прекрасны ваши успехи! Как тверда ваша руководящая рука! Ваша империя теперь в полном порядке, и поэтому Дом Синанджу может с вечной благодарностью и постоянно вознося хвалу вам, император Смит, покинуть вас.
— Как хотите, Чиун, — сказал Смит. — Вы дали Римо прекрасные уроки, за это мы вам очень благодарны. Теперь он достаточно подготовлен и способен действовать без вас.
— А вот здесь возникает маленькая проблема, Смитти, — начал Римо, но Чиун, подняв длинный тонкий палец, остановил его.
— Милостивый император, — сказал Чиун, — этот Римо, который раньше принадлежал вам, теперь принадлежит Дому Синанджу. — Видя недоумение на лице Смита, Чиун объяснил, что, когда он начал работать с Римо, тот был всего лишь рядовым американцем. Но он так много получил от школы Синанджу, что сам стал настоящим Синанджу. Поэтому теперь он принадлежит уже не Смиту, а Дому Синанджу.
— О чем это он говорит? — спросил Смит.
— Послушайте, — сказал Римо, — допустим, вы дали мастеру горшок. Крошечный металлический горшочек.
— К тому же тусклого цвета, — вмешался Чиун. — Жалкий, никчемный, тусклый горшок.
— Мастер добавляет к нему золотую ручку и золотую крышку и целый дюйм золота снаружи.
— Мне нравится металл, который ты выбрал для украшения горшка, — сказал Чиун.
— Заткнись, папочка, — сказал Римо.
— Нет в мире благодарности, — сказал Чиун.
— И теперь у вас в руках прекрасный золотой сосуд, в котором от прежнего горшка осталось лишь немного железа.
— Осталась твоя неблагодарность, — сказал Чиун.
— Так что теперь это уже не ваш горшок, — сказал Римо.
— О чем это вы говорите? — спросил Смит.
— Гора не камешек, — сказал Чиун. — И вы не можете нарушить этот закон вселенной. Он священен.
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, Мастер Синанджу, но мы готовы удвоить в золоте плату вашей деревне за ваши услуги. Поскольку вы считаете Римо членом Дома Синанджу, в перспективе — Мастером Синанджу, мы будем платить вашей деревне и за вас, и за него. Двойная плата за двойную службу.
— Вы не понимаете, Смитти, — сказал Римо.
— Он понимает все самым наилучшим образом, — сказал Чиун. — Слушай своего императора и узнай у него, в чем заключается твое новое задание.
Смит открыл портфель. На зерновом рынке Чикаго возникла серьезная проблема, которая может оказаться для нации более опасной, чем все прежние, которыми Римо занимался. Проблема связана с массовыми закупками зерна и распространением угрозы голода на западный мир. Даже со своей широкой сетью информаторов и компьютеров КЮРЕ оказалась не в состоянии разобраться, в чем дело. Чьи-то огромные деньги тратятся на совершенно непонятные дела.
И в районе озера Мичиган стали всплывать трупы.
Глава 3
Утреннее солнце вставало над Харборкриком, штат Пенсильвания, когда ветерок принес в автомобиль Римо запахи химических отходов из-за озера Эри. Римо объяснял Чиуну возложенную на них задачу. Этого потребовал сам Чиун, поскольку в глазах организации он был уже не просто тренером Римо. Он стал «равноправным партнером». Римо всегда изумляла способность Чиуна мгновенно усваивать самые сложные западные понятия, когда это отвечало его интересам, как, например, в случае с равноправным партнерством. Это, поспешил уточнить Чиун, означает, что Римо стал равным ему не в глазах вселенной, а только по ограниченным и смутным представлениям той западной организации, на которую они работают.
— Я понял тебя, папочка, — сказал Римо, сворачивая с асфальтового шоссе на грязную подъездную дорогу.
Римо приходилось пользоваться за рулем только боковым зеркальцем, потому что покрытые лаком деревянные сундуки Чиуна полностью загромоздили заднее сиденье машины и сделали зеркало заднего вида совершенно бесполезным для водителя, если у него не было склонности любоваться розовым драконом на ярко-голубом фоне.