- Достаточно, Палисси. Твое утомительное кривляние не способствует пищеварению, - Громов напустил на лицо пресыщенное выражение. Я невольно задалась вопросом: сколько еще он продержится, прежде чем сорвется? - В тебе столько негатива! Неисчерпаемый источник. Я вот что слышал, - он зыркнул по сторонам и, убедившись, что никто не подслушивает, самодовольно продолжил, - что вчера на 'Темную сторону' выдали ордер на обыск.
- Ублюдок.
- И что по удивительному стечению обстоятельств именно вчера ты пропала с радаров общественности. Тебя ищут, Рита. Ты принесла много горя в семью Деревских.
Ей-богу, еще чуть-чуть, и, плюнув на все, я бы размазала его по холодильной витрине!
Я вспомнила слова отца: 'Собаки лают, а караван идет'. Так что, давай, караван, иди дальше.
- Я задала вопрос, - напомнила я, взывая к самоконтролю. - Спросила: знаешь ли ты, почему я продолжаю сидеть и трепаться, вместо того, чтобы доставить тебе массу неприятных ощущений?
Звук удара кулака о столешницу, звяканье столовых приборов. Я открыла глаза и улыбнулась. Ага, такого Громова я знаю очень хорошо.
- Как тебе такой ответ, Рита: нет, черт побери, не знаю. Я в принципе не знаю, почему ты появляешься, словно из-под земли, и начинаешь озвучивать всякие гнусности.
Мне особенно понравилось 'появляешься, словно из-под земли'.
- Моя очередь отвечать? Ну что ж, слушай внимательно, Бодя, - я придвинула свое лицо к его разозленной роже. Он учащенно дышал и хмурился, но молчал. - Я появляюсь из-под земли и начинаю озвучивать всякие гнусности по двум причинам...
- Ваш заказ.
Когда все было красиво и скучно расставлено, официантка улыбнулась и упорхнула.
Пришлось делать все левой рукой. Отхлебнув кофе, я отправила в рот облитый медом кусочек дыни, затем взяла ложку и порешила мюсли.
- Рита.
Громов глядел на меня; омлет, тост и кофе нетронутые.
- Чего, блин?
Он скривился, когда из моего рта вылетел кусочек мюсли и шмякнулся на скатерть в паре сантиметров от его чашки. Я уже, кажется, говорила, что у Богдана пунктик на счет чистоты.
- Как на счет двух причин? Ты недоговорила.
- Когда я ем, я глух и нем.
- А также неуважителен и неаккуратен.
- Господи Боже, да не нервничай ты так, я сейчас все уберу, - я скомкала салфетку и поелозила ею по маленькому пятнышку на скатерти. - Видишь? Все чисто.
Будто делая мне одолжение, он взял вилку и нож и в течение пары минут сосредоточенно знакомил их с омлетом. Я отодвинула пустую тарелку из-под мюсли и принялась за фрукты, политые медом. Богдан не доел тост, и теперь сидел, мрачно потягивая кофе с коронными двумя ложками сахара.
- Так мило с твоей стороны пригласить меня позавтракать, - я отправила в рот последний кусочек манго, допила кофе и промокнула губы салфеткой.
- Две причины, Риты, - напомнил он.
- А вот теперь слушай меня как никогда внимательно. - Я выдержала паузу. - Первая причина - на улице, в машине нас ждет Лев Деревский с застрявшим в горле чистосердечным признанием, что во всех ошибках его жизни виноват ты и только ты. И я хочу, чтобы ты насладился каждым мгновением своего фиаско вместо того, чтобы испытывать затуманивающую разум боль от переломов, не замечая ничего, кроме своего ничтожного страдания. Вторая причина - у меня чертовски болит правая рука. Я разбила ее о челюсть Арины Деревской после того, как она, выполняя твои пожелания, позвала к нам на огонек некоего очень мертвого парня. Ты подставил меня. Хотя нет, ты не просто подставил меня, ты посягнул на самое драгоценное, что у меня есть - на мою душу. Можно кое-что спросить у тебя, Богдан? - Не дожидаясь его ответа, я выдохнула: - Почему, мать твою? Почему ты сделал это?
- Ты ничего не докажешь.
- И это все, что ты можешь сказать в ответ на мою речь?
Богдан пожал плечами. Он не выглядел шокированным или мало-мальски взволнованным.
- Без своего адвоката я глух и нем. Не забывайся, Рита. У меня много влиятельных знакомых. Даже если Деревский взболтнет лишнее... - Он улыбнулся и пожал плечами, мол, пусть болтает, мне по барабану.
- Искренне недоумеваю, когда ты успел вылизать нужные задницы. Например, местного судьи.
- Фу, как грубо.
- Я могу убить тебя, - я задумчиво почесала переносицу. - Бьюсь об заклад, госпожа Смерть не числится среди твоих так называемых 'влиятельных знакомых'.
- Как медиум медиуму: ты же знаешь, это не решение проблемы.
Смерть?
- О да, уж я-то знаю. Благодаря тебе.
- Прости, Рита. Это все конкуренция и, пожалуй, такой фактор, как сильная личная неприязнь. Только без обид, идет?
Я, скорее, почувствовала, чем увидела Чак-Чака; перевела взгляд на входную дверь. Чак-Чак как раз ввалился в кафе.
- Да. Идет, - подтвердила я. - Спешит.
Лысый детина увидел нас и зашагал в нашу сторону.
- Это нечестно, - процедил Громов, завидев здоровяка.
- Да, Богдан, нечестно. Познакомься, это Чак-Чак. В отличие от твоих знакомых, он влиятельный физически. Влияет на целостность челюстей и конечностей. Чак-Чак, а это Богдан Громов, собственно, ты уже слышал о нем.
Чак-Чак поднял и опустил здоровенные плечи:
- Палисси, я не могу влиять не целостность его черепа - честно говоря, я получил указания от Стефана не трогать обоих господ... слишком интенсивно. Очень жаль.
А у этого парня, оказывается, есть свой стиль! Он не просто ходячая мясорубка, но еще и неплохой шутник.
- Кажется, одного из господ ты уже тронул. Где Деревский?
- В багажнике, - как само собой разумеющееся, ответил Чак-Чак. - Не будешь жрать это? - Не дожидаясь ответа, он взял надкушенный Громовым тост и отправил в рот. - М-м-м, французский тост. Недурно. - Громов вскочил, но Чак-Чак, не поднимая головы, рявкнул: - Сидеть, сука.
Громов всем своим видом - сморщенным носом и опущенными уголками рта, - демонстрировал недовольство и пренебрежение. Но сесть - сел. Еще бы, попробуй выделывать финты с такими, как Чак-Чак.
Я подозвала официантку и попросила счет. Когда Громов расплатился, я оставила его на Чак-Чака и заглянула в уборную. Спустя пять минут тесной троицей мы направились к машине.
Из багажника не доносилось ни звука; Деревский лежал подозрительно тихо, но Чак-Чак заверил меня, что не оглушал его. Сила убеждения, гордо сказал он. Я представила, как подействовала сила Чак-Чак на убежденность Деревского переместиться из салона в тесный багажник, и поморщилась.
- Тебе комфортно на заднем сиденье? - заботливо поинтересовалась я у Громова.
- Я больше ни слова не пророню без своего адвоката.
- Я тебя сейчас так пророню, что вмиг отпадет желание... Что, Рита?
- Не безобразничай. Как это ни печально, а он действительно имеет полное право на адвоката. Кстати, самое время связаться с моим адвокатом. Чак-Чак, можешь пробить номер Юлия Морозова?
- Без проблем.
Через пару минут Чак-Чак заглянул в салон, протягивая мне черный 'слайдер'.
- Алло.
- Юлий, здравствуйте. Это Рита Палисси.
- Рита! Как же я рад слышать вас!
- У меня хорошие новости: рядом со мной сидит подтверждение нашей с вами теории, по которой Деревские были лишь орудием в руках опытного манипулятора.
- Спасибо, - едко фыркнул Громов.
- Дайте угадаю: его имя уже звучало в наших с вами разговорах?
- Да.
- Богдан Громов?
- В яблочко!
- В табло, - застывшим взглядом серийного убийцы Чак-Чак прожигал Громова.
- Со мной рядом также Лев Деревский.
- Езжайте ко мне в офис, Маргарита. Я организую вашим друзьям теплый прием.
Я отдала 'слайдер' Чак-Чаку и попросила его, ради всего святого, вытащить Льва из багажника.
Хлопнул багажник; Деревский неуклюже плюхнулся на заднее сиденье. Дизайнерский свитер, платиновые волосы, аристократическое лицо - все смято, словно использованный носовой платок. Он не смотрел на Громова и не проронил за всю дорогу ни слова.