Я выбирала варенье, когда почувствовала на себя чей-то взгляд - словно холодок стек по позвонку. Я скосила глаза. Мальчик лет восьми тянул маму за край полушубка, настойчиво пытаясь привлечь ее внимание.
- Мама, мама, это та тетя, которая разговаривает с привидениями!
Разговаривает с привидениями? Я улыбнулась. По ходу, это самое милое, что я слышала в адрес спиритизма. Дети такие забавные. Куда забавнее рассвирепевших верующих.
Остановив выбор на банке с клубничным вареньем, я повернулась к мальчику. Мальцу как кислород перекрыли: он открыл рот и, кажется, забыл, как теперь закрыть его.
- Привет, - улыбнулась я.
Мальчик скривился, и, вцепившись в мамин норковый полушубок, заныл.
- Саша! Отпусти меня! Да что ты за свинья такая?! Ты прекратишь, или нет?
Я направилась к кассе. Хватить пугать детей.
- Дисконт есть? Пакет нужен?
Кассирша зыркнула на меня. Что-то в ее лице тут же сместилось, щелкнуло и перешло из состояния 'как мне все осточертело' в 'разрази меня гром'. Еще одна.
- Дисконта нет. Пакет нужен. Маленький, будьте добры.
- Э-э, да-да, конечно, - пролепетала она, спохватилась и начала быстро пробивать товар. Бедняжка, мне хотелось ей помочь, так у нее дрожали руки.
Я расплатилась, загрузила купленное в пакет и уже возле стеклянных дверей полуобернулась. Кассирша что-то возбужденно частила охраннику, заставляя стоявших в очереди недовольно хмуриться. Сам охранник улыбался, но как только наши глаза встретились, его челюсть поползла вниз.
Я успокаивала себя следующим: меня и раньше узнавали, но какое-то время внимание будет чуть более навязчивым. Чуть более навязчивым? Да над моей головой будто висела мигающая неоновая стрелка! Ничего, скоро всем осточертеет мусолить одно и то же. Все уляжется... угу, чтобы потом вновь вспыхнуть. Искрой послужит новость о моей коматозности.
Стоять на кухне у плиты среди ночи, мягко говоря, неприятно: на улице темно, а на кухне горит свет. Ты как на ладони, а тебе за окном ничего не видно. Тогда я выключила свет и продолжила печь блины под тусклый свет вытяжки. Так-то лучше.
Гранин пришел в пять минут десятого. Я открыла дверь и отступила в сторону, пропуская его в прихожую. Не разуваясь, он заключил меня в медвежьи объятия, в которых я буквально утонула.
- Как это ни странно, Палисси, а я успел соскучиться. Чем это ты пахнешь?
- Блинчиками? - предположила я, высвобождаясь из его хватки.
Он выпучил глаза, и я уже было приготовилась отбиваться от заявлений в духе 'не может быть, ты да готовишь!' Но, по-моему, он не собирался говорить ничего подобного. Он нахмурился; взгляд, словно рентгеновский луч, скользнул по моим волосам и с почти слышимым 'щелк' зафиксировался - о, я знала, на чем - на седой пряди. Бумажный псевдоразумный пакет протестующе затрещал, когда Гранин стиснул его в кулаке. Он держал пакет перед собой как Дед Мороз - мешок с подарками.
Чеканя каждое слово, Гранин утробно спросил:
- Что. С. Твоим. Лицом.
- Упала на лапки котика и поцарапалась.
Его глаза засверкали.
- Хрена с два, Рита. Хрена. С. Два.
Я пожала плечами.
'И все равно я рада ему, - подумала я, не вникая в его безумный монолог о том, как наплевательски я отношусь к собственной безопасности и все в том же духе. - Если он сейчас не взорвется, как Везувий, то это будет почти нормальный ужин - редкость в моей подчиняющейся работе, а в последнее время и переменчивым настроениям всяких подонков, жизни'.
- Все? - спросила я, когда он заткнулся, чтобы перевести дух. - Выговорился?
- Рита, я переживаю за тебя! - В голосе проклюнулись рычащие нотки: - Или это запрещено законом?
- Можешь переживать, сколько влезет, но не тогда, когда у меня остывают блины.
- Я не притронусь к твоей стряпне, пока ты обо всем не расскажешь.
- Удар ниже пояса.
Когда у Гранина появляется идея фикс, он становится просто невыносимым.
Я вздохнула и коротко пересказала то, что произошло в доме Деревских. А именно - в спальне Арины Деревской. Он все больше мрачнел; псевдоразумный пакет в его кулаке пищал не переставая.
Дослушав меня, Гранин кивнул, открыл дверь и стал спускаться по лестнице.
- Ты куда? - Я бросилась вслед за ним. - Я что-то не так сказала? Гранин... Федя! Не уходи!
Он остановился как вкопанный.
- Не уходи, - повторила я, - когда я, черт возьми, во веки веков что-то приготовила. Да что с тобой?!
- Что со мной? - Гранин аж затрясся. - Что со мной?! Ты еще спрашиваешь! Я убью его. - Он так сильно стиснул пакет в кулаке, что костяшки побелели; писк пакета по мере удушения становился тише. - Убью Громова и плевать, что сяду за это.
- Не говори глупостей!
Я в два шага приблизилась к нему. Помедлив, положила руку ему на плечо. Стоило сделать это, как я буквально ощутила покидающий его тело гнев. Гранин повернулся и посмотрел на меня снизу вверх.
- Ты же знаешь, - я улыбнулась, вспоминая слова Громова, - смерть - это не решение проблемы. Надо быть снисходительнее. Богдан получит по заслугам. Однажды, - добавила я.
- Не люблю ждать, - проворчал Гранин. - Как хочешь, но когда я встречу этого петуха...
- Ты будешь снисходительным и вежливым.
Он сокрушенно покачал головой:
- Черт подери, Палисси!
- А теперь дай мне этот треклятый пакет, и идем отсюда, пока к нашей милой беседе не подключились соседи.
Гранин опустил голову и послушно протянул мне из последних сил стонущий псевдоразумный пакет.
Глава 33
Я поставила тарелку с блинчиками на стеклянный журнальный столик, рядом - варенье в пиале, сахарницу и чайничек с заваркой. Чайник, чашки и блюдца были взяты из некогда подаренного мне фарфорового набора. Так цивилизованно, так по-домашнему.
Так неправильно.
- Чай? Но почему чай?
- Потому что с блинами не пьют кофе, проклятие! Прости, - быстро добавила я, видя, как меняется в лице Гранин.
- Не извиняйся, - он покачал головой, и прядь темных волос дугой упала ему на лоб. - Это я должен просить прощения за то, что постоянно вывожу тебя из себя.
Я затаила дыхание. Вот он, настоящий Федор Гранин, без той маски дерзкого сквернослова, плюющего на всех и вся, каким его знали люди. Мне захотелось взять фотоаппарат и щелкнуть его пару раз, для истории. Я смотрела на него и не могла отвести глаз.
- Чего? Где рога? - Гранин принялся ощупывать лоб.
Без лишних слов я скользнула к нему и поцеловала. Его удивление длилось считанные секунды, а потом он засмеялся мне в губы, обвил меня руками и притянул к себе. Стоп, что я делаю? Нет, нет, нет... Я застыла, мои губы прекратили отвечать на поцелуй. Я медленно отстранилась, хотя его руки все еще были на моей талии.
- Это была не самая лучшая идея, - призналась я, отсаживаясь от него и оправляя футболку.
По телевизору шло какое-то кулинарное шоу. Бабур Околоцветник, готовя салат с кальмарами, признавался красавице-ведущей, что это его кулинарный дебют, ибо он человек занятой и на готовку времени не хватает. Зал зааплодировал непонятно чему. Околоцветник продолжал откровенничать, заявив, что, проснувшись сегодня утром, понял, что в его организме случилась острая нехватка кальмаров, и он просто обязан компенсировать ее сегодня на шоу. И снова зал зааплодировал непонятно чему.
Гранин хмыкнул:
- По мне, так ты гений. Теперь буду чаще просить у тебя прощения. А вообще, я давно должен был сделать это.
- Поцеловать меня или попросить прощения за тот вагон свинства, который ты беспардонно вкатил в мою жизнь?
- Что, правда? Целый вагон?
- Будь уверен. Слушай, у меня предложение: давай кушать. Как-никак, последний ужин в уходящем году.