Человек-Цыпленок устроился напротив: левая рука на спинке дивана, правая манерно держит сигарету, ноги скрещены. Он обладал тем типом внешности, благодаря которому о мужчине говорят 'мужественный', не 'привлекательный'. Он смеялся, а глаза оставались пустыми; телевизор и фотография не могли передать их засасывающей пустоты. Такой взгляд может быть только у болезненно обтесанных жизнью людей, которым уже никогда не стать теми, кем они однажды были.
Нас разделяли два метра. Почти то же самое, что сидеть на ток-шоу и улыбаться ведущему. Напряженно улыбаться, сплетя пальцы на коленке.
- Мне нравится ваш стиль, - улыбнувшись как шоумен, как ярмарочный зазывала, Человек-Цыпленок кивнул на пепел на полу.
Я потянулась к стеклянному журнальному столику. Столешницу держали три купидона, со стразами вместо глаз, сочными губками и толстенькими ножками. Страшный выпендреж! Я придвинула пепельницу и струсила пепел. Хватит демонстраций.
- А мне ваш стиль как кость поперек горла.
Я прикинула, слышит ли нас очаровательный господин Слеза. Да и вовсе не обязательно ему нас слышать - Человеку-Цыпленку достаточно кивнуть, и татуированный придурок вмиг покажет мне, что такое кость поперек горла.
- Как так? - Пепельные брови в изумлении взлетели вверх. - А я думал, мы с вами одного поля ягоды.
- Одного поля, - согласилась я, почему-то вспомнив свой сон, - но с разных кустов. Мы оба пытаемся казаться кем-то другим: вы - добрым дядечкой, я - добропорядочной гражданкой. Скажите... э-э... проклятие, - я покачала головой. - Это нелепо. Не называть же мне вас Человеком-Цыпленком?
Должно же быть у него нормальное, человеческое имя! А вообще, Человек-Цыпленок настолько сросся со своим образом оперенного добряка, что лично я никогда не задумывалась о том, какую жизнь он ведет вне шумихи вокруг 'Фермы' и его головы в пепельных красиво уложенных перьях. Добряк есть добряк, понимаете? Чушь вроде этой.
Я знала: такие, как он, шутки шутят только на стаканчиках с содовой и на коробочках из-под бургеров и цып-пирогов. В реальности они поглощены проблемами, проблемами, проблемами.
Я ждала ответа, но, кроме улыбки, ничего не получила.
- Все ясно. Можете не говорить. Переживу.
Я встала, чтобы уйти.
Естественно, никуда бы я не ушла, но как элемент театральщины это смотрелось весьма неплохо. По-крайней мере, мне хотелось так думать.
Человек-Цыпленок назвал свое имя.
Я остановилась и посмотрела на него в упор.
- Прошу вас, скажите, что вас так удивило.
- Я ожидала чего-то... не нашего. Чему вы улыбаетесь? Я сказала что-то смешное?
- Вовсе нет. Просто хочу произвести на вас хорошее впечатление.
- Вы давно произвели на меня впечатление.
- Но нехорошее, - он подкурил новую сигарету. - Замечательно! Я представлял вас именно такой: вы говорите, что думаете, и не идете на уступки.
- Ну почему же? Еще как иду на уступки, особенно когда мне в лицо тычут пистолетом. Надеюсь, вы не собираетесь вытворять ничего подобного. Это бы расстроило меня.
Еще чуть-чуть, и у него треснет физиономия.
- Я вовсе не подонок, каким вы меня считаете.
- Откуда вы знаете, как я о вас думаю?
- Маргарита, это же очевидно! Вы ждете подвоха. У вас костяшки побелели. Расслабьтесь. Дешевое запугивание не в моем стиле.
- Как знать, как знать. На вашем месте я бы не была столь категоричной. Жизнь вообще переменчивая штука.
- К счастью для меня, - Человек-Цыпленок улыбнулся и покачал головой, - вы не на моем месте. Однажды, вероятно, займете его, но при условии, если согласитесь работать на меня.
- Должно быть, хлопотно: целая сесть 'Ферм', да Церковь механизированных в довесок. Общественность метала бы заголовки, как осетр икру, узнай, что вы держите под крылышком саму Церковь. Это бы сбило планку вашей святости в глазах потребителей, не так ли? Не говоря о детишках, которые без ума от вас. Не то, чтобы я переживала, что ваши рейтинги могут упасть, просто знаю, какого это - обманываться.
Бизнесмен неторопливо подался вперед и струсил пепел в пепельницу. Вместе с пеплом он струсил часть своей ярмарочной улыбки.
- Маргарита Викторовна, со мной уже давно не говорили таким тоном. Однако, - в его ухмылке появилось что-то зловещее, - вам простительно.
- Вы забыли уточнить: мне или моему зерно? Видите ли, Стефан заверил меня, что мое мнение в вопросе сотрудничества с вами никому не интересно.
- Приношу свои извинения за Стефана. Это, несомненно, было грубо.
- Вовсе нет. Он сказал правду - в отличие от вас, продающего мне свой образ святоши. Стефан и Чак-Чак хотя бы обходятся без свиста художественного. От вас же я не знаю, чего ожидать. Что замаскировалось под съедобный гриб? Правильно, гриб-поганка.
- Я такой, каким вы меня видите. У меня от вас нет секретов.
Обычно фразу 'у меня от вас нет секретов' говорят либо влюбленные, либо психи, либо те, кто не исключает вашу скоропостижную смерть. Ой, даже не знаю, к кому относится Человек-Цыпленок.
- Если так, тогда скажите, где мой брат, - взмолилась я.
Кто-то вошел в комнату.
- Эмма! - Человек-Цыпленок поднялся с дивана. - Что я тебе говорил! Нельзя донимать гостей! - назидательно отчеканил он, судя по тону, говоря это уже не в первый раз.
- Папочка, мы пили чай с Алиной и Катей.
- Это ее куклы, - устало объяснил Человек-Цыпленок, и вздохнул. - Зачем ты надела на него слюнявчик?
- Алина сказала, что он ест торт, как свинтус, и велела мне надеть на него один из ее слюнявчиков. Папочка, а кто такой свинтус?
- Неопрятный поросенок, любимая, совсем как в той книжке, которую вы недавно прочитали с Алиной. А бантики? Зачем ты надела на нашего уважаемого гостя бантики?
- Это красивые бантики.
- Только красивые? Какие еще?
- Замечательные.
- Правильно, а еще?
- Изумительные.
- Умница, - похвалил Человек-Цыпленок. - Эмма, наш гость согласился надеть эти изумительные бантики, чтобы не огорчить тебя.
- Нет! Ему понравились бантики! Он сам это сказал!
Онемев, я смотрела на девочку лет пяти-шести, в кремовом платьице принцесски, гольфах и лакированных туфельках. Глядя на нее, я вдруг вспомнила мультфильм времен детства моих родителей.
Девочка по имени Эмма, стоящая возле высокой вазы с хризантемами, отличалась от Поночки из мультфильма лишь тем, что у первой на голове нет никакого треклятого банта.
Да, у Эммы было мало общего с обычным ребенком. Судите сами: девочка была покрыта белыми и мягкими на вид перышками; короткий желтый клювик и внимательные карие глаза; ручки с перепонками между пальцев прижимают к груди куклу в таком же платье, как и у нее. Кукла улыбалась совсем не по-доброму.
Эмма назвала Человека-Цыпленка 'папочкой'.
Но вовсе не это огрело меня как обухом по голове.
- Господи Боже, - выдохнула я, глядя на того, кого Поночка... черт подери, Эмма привела с собой.
Я и не заметила, как оказалась рядом с ним.
Константин издал нечто среднее между вздохом и стоном, когда я коснулась его лица. Кожа под моей ладонью была холодной, твердой, как если бы я гладила лед.
- Рита, - шепнул Константин, его голос был глухим и шуршащим, будто звучал из барахлящего динамика, - Рита, я замерз.
- Сейчас, сейчас.
Я обратила внимание, как он идет: словно вот-вот забудет, как это - делать шаг за шагом; забудет и остановится, сломается. Я усадила его на диван и сдернула с кресла верблюжий плед. Накинула плед ему на плечи, села рядом и обняла за плечи, притягивая к себе.
- Я думала, что больше не увижу тебя. Стефан сказал, чтобы я... что ты...
- Рита, я замерз, - повторил Константин. - Почему здесь так холодно?
Я заставила его посмотреть мне в глаза.
- Послушай, здесь не...
Константин не просто смотрел на меня, а впивался полубезумным взглядом, точно горел изнутри, точно внутри него ревело пламя, сжирая его, причиняя нестерпимую боль. В его черных, как два колодца, зрачках отражались силуэты, которых в апартаментах в помине не было. Я могла провалиться в его зрачки, как Алиса в нору. Да только, в отличие от Алисы, преследуя не белого кролика, а сам ад.