— Ты даже не спросил: «А что я с этого буду иметь?», Крошка Эд, изрек он, не выпуская сигары изо рта.
Эд в отчаянии повернулся к нему.
— Я и так знаю, что буду с этого иметь. Да, я присутствовал на всех трех представлениях, как это называет Хопкинс. Я видел старого дуралея трижды, и каждый раз результат оказывался все хуже. Откуда нам знать, что случится на следующий раз? Он начинает входить во вкус…
— И это вы называете «начинает»? — язвительно усмехнулся Брайтгейл.
— …Он почувствовал свою силу. — Эд резко повернулся к Хопкинсу. — А ведь начиналось все вполне невинно. Он просто не ведал, что творит. Очевидно, одно из первых своих проклятий он обрушил на голову какого-то юнца, который бренчал на гитаре народные песенки. Таббер взял и порвал ему струны…
— Ну, и что в том чудесного? — буркнул генерал.
— …На расстоянии. Потом встретилось кое-что еще, что повергло пророка во гнев — так это называет его дочь. Неоновая вывеска или что-то в этом роде. Он наложил на нее проклятье. Не знаю, что с ней случилось. Наверное, перестала мигать.
— Хорошо бы он заодно проклял и неоновую вывеску, что напротив моего дома, — подал голос полковник Уильяме. — А то от этой чертовой штуки…
Генерал Крю покосился на него, и полковник замолк на полуслове. Эд обреченно продолжал:
— Когда он наслал на женщин этот сглаз с «домотканым стилем», то сам и понятия не имел, что натворил. По-видимому, когда он по-настоящему впадает в ярость, то забывает, что говорит. А когда я рассказал Табберу о том, что он проклял радио, старик был искренне изумлен. Так же поражен, что его проклятье сработало как и все остальные. Но взгляните, что делается теперь. Он проклял всю развлекательную литературу. Всю беллетристику — кроме тех книг, которые нравятся ему самому. И знаете, могу поспорить, что, насылая это заклятье, он даже не поморщился.
Дуайт Хопкинс нахмурился.
— Я все больше убеждаюсь в вашей правоте, — заявил он. — И в том, что вы, Уандер, именно тот человек, который нам нужен.
— Ничего подобного. Я ведь вам все время об этом твержу. Старик чокнутый, у него не все дома. Только представьте себе: он видит меня и тут же припоминает все споры, которые мы с ним вели, припоминает, что его почти никто не желает слушать. Тут он снова впадает в ярость и насылает порчу на всех неверующих. Смекаете, что это значит? Тех, кто верит в него и его россказни, не наберется и двух сотен. Послушайте меня: этот псих опаснее водородной бомбы!
— Тут нужен снайпер, — задумчиво проговорил генерал Крю. — Лучший стрелок во всей армии. Пусть заляжет на холме. Винчестер с глушителем, и чтобы на нем обязательно был телескопический прицел «Марквосемь». Из того, что сказал мистер де Кемп, я понял, что этот Элизиум расположен в холмистой местности. Небольшая община, вдали от населенных пунктов. Снайпер — это именно то, что нужно…
Баз саркастически ухмыльнулся.
— Давайте, генерал, рассмотрим такую возможность: предположим, что-то случается, и Зик насылает порчу на порох. Или, еще лучше, на все взрывчатые вещества. Интересно, как скажется на оттепели в холодной войне, если вся взрывчатка разом утратит силу?
Генерал смерил его взглядом.
— Его заклятья распространяются на всех. В этом случае у красных взрывчатка тоже утратит силу.
Баз извлек изо рта сигару и принялся изучать ее неровно горящий кончик.
— А взрывчатка им и не понадобится, — сказал он. — Китайцы смогли бы справиться с нами при помощи одних ножей, которые у них делают в каждой кустарной мастерской.
— Помимо всего прочего, об убийстве просто речи быть не может, заявила Элен. — Баз вчера уже говорил об этом: Таббер — милейший старикан, просто так уж получилось…
— Уж куда милее, — горько обронил Эд.
— …что он обладает способностями, постичь которые мы просто не в силах. Похоже, он и сам их не понимает. Ну и ладно. Я считаю, что Крошка Эд должен пойти и встретиться с ним. Ведь никто не сказал, что старик имеет что-то лично против Эда. К тому же Крошка Эд втрескался в его дочурку, и она тоже к нему неровно дышит.
Эд в отчаянии закрыл глаза.
— Ложь! — взвизгнул он.
— Скажи, Баз! — потребовала Элен.
Баз был занят тем, что пытался раскурить сигару так, чтобы она горела ровно. Тем не менее, он кивнул и прогнусавил: — Ну да, это и ежу понятно. А она аппетитная малышка, ничего не скажешь — голубые глазки, щеки, как яблоки и все остальное тоже на месте. Любой молокосос вам скажет: у нее одно на уме — как бы захомутать Крошку Эда.
— Господи! — простонал Эд. — Нашли время для шуточек!
— Уандер, — заявил Дуайт Хопкинс, — вам передается офис и соответствующий штат.
— Нет, — отрезал Эд.
Хопкинс устремил на него пристальный взгляд.
— Мистер Уандер, я ведь могу снять трубку, и через минуту у меня будет указ президента, на основании которого вас призовут на военную службу. В этом случае вы поступите в распоряжение присутствующего здесь генерала Крю и будете выполнять все, что вам прикажут.
— Старая армейская система добровольцев, — пробормотал Эд. — Ты, ты и ты.
Генерал злорадно ухмыльнулся.
— Ваша взяла, — сдался Эд. — А теперь неплохо бы выпить.
Тридцать лет из своих тридцати трех Уандер мечтал стать большим начальником. Причем мечтал отчаянно.
И всеми силами старался осуществить свою мечту, насколько это было возможно в обществе, достигшем предельного расслоения и застоя. Он воспитывался на преданиях, бывших в ходу среди его сограждан, включая и избитую истину, гласившую: все граждане государства Всеобщего Процветания одинаково хороши и имеют равные шансы выбиться в президенты или занять любое другое завидное местечко под солнцем. Но вот незадача — довольно скоро он обнаружил, что очень трудно пробиться наверх, когда любая работа ценится на вес золота, и подавляющее большинство работающих вытеснено автоматами. Те, кто еще умудрились сохранить работу и, следовательно, имели более высокие доходы, чем люди, числившиеся безработными, отчаянно цеплялись за свои места. Они ревниво оберегали их от посягательств со стороны и по мере возможности старались передать потомкам, родственникам или хотя бы друзьям.
Так что ничего у Эда не получалось. По мере того как Уандер взрослел, перед ним все более очевидно вставала истина: нет, не бывать ему большим начальником, не повелевать армией подчиненных, не отдавать по телефонам и селекторам ценных руководящих указаний. Во всяком случае, шансов на это у него крайне мало. Ко времени первой встречи с Иезекиилем Джошуа Таббером Эд уже почти пришел к выводу, что его единственный шанс — жениться на Элен Фонтейн.
И вот теперь он — большой начальник.
А Элен Фонтейн — одна из его помощниц.
И Баз де Кемп — тоже. Причем с каждой минутой количество помощников стремительно увеличивалось.
Оно росло, как снежный ком, и скоро Эд уже не помнил имен даже ничтожной части своего штата.
Обещание, которое дал ему Дуайт Хопкинс по части передачи полномочий, было выполнено как нельзя более эффективно. Уже через четверть часа Уандер получил целую анфиладу офисов. Через час в них въехали его сотрудники. В их числе оказались мистер Ярдборо, которого, кстати, звали Сесил, и Билл Оппенгеймер вместе с неразлучным майором Дэвисом. Среди охранников были Джонсон и Стивене, а связь с Дуайтом Хопкинсом осуществлял полковник Фредрик Уильяме. Хопкинс решил, что «проект Таббер», ввиду его необычной природы, должен быть окружен повышенной секретностью, и поставил об этом в известность всех, кто имел хоть какое-то отношение к расследованию, проводимому Эдом Уандером. Ведь просочись вся история в газеты — и Хопкинс опасался, что даже его безупречная репутация ничего не спасет.
Эд мрачно уставился на экран настольной телесвязи.
У него не было ни малейшей идеи, с чего начать.
В архивах не нашлось ничего, кроме его собственных показаний по делу Таббера и свидетельств База и Элен. Заглядывать в них не имело никакого смысла — он и так знал все низусть. Но эта беда была лишь каплей в море.