Я смотрела на растерянную улыбку Афродиты, а потом тихо позвала ее к себе.
- Деметра, - Афродита с надеждой подошла ко мне, оглядываясь по сторонам. - Тетушка, ты хочешь помочь мне выиграть спор?
Какая прелесть! А еще говорили, что у меня Персефона глупая! Да как они посмели отобрать этот титул у богини любви? Я кивнула, отходя дальше в тень деревьев и увлекая ее за собой.
- Я помогу тебе выиграть, - шепотом начала я, а глаза племянницы засветились, - но и ты должна помочь мне. Выполнить одну мою маленькую просьбу.
Афродита часто закивала, соглашаясь на любые условия.
- Пообещай Парису, что ты поможешь жениться ему на самой прекрасной смертной женщине, - заговорчески начала я. - Мужчины все одинаковы. Что боги, что люди. Самолюбие для них важнее их собственной жизни.
Афродита сначала хихикнула, а потом нахмурилась.
- Но самая прекрасная смертная - это Елена, - пробормотала богиня любви, закусив губу. - Она замужем за Менелаем, спартанским царем. Он боготворит ее…
- Большие мальчики разберутся сами, - я пожала плечами и улыбнулась племяннице. - Главное ведь результат и выигрыш, верно? Какое тебе дело до смертных, о самая прекрасная из богинь? Хотя нет, Парис еще не решил. Вот интересно, если самой прекрасной окажется Гера…
- Что ты хочешь? - вцепилась в мои черные одежды Афродита. Да, милая, я знала, что ты согласишься.
- Подари любовь Императору Альтаиру, - шепотом проговорила я, издали видя строгое лицо Афины. - Самую сильную и самую чистую. Я считаю несправедливым, что Геката не подарила ему главный дар - дар любви. Богиня колдовства не любит, когда вмешиваются в ее дела, но я просто не могу пройти мимо такой несправедливости. Особенно сейчас, когда моя дочь нашла своё счастье, пусть и без меня.
Афродита закивала и со счастливейшим лицом вернулась на праздник к другим богам. Отлично! Теперь эта змея, Геката, не сможет помешать моему плану. Она будет слишком занята, чтобы совать свой нос в мои далеко идущие планы.
Глава четвертая
Мы мчались с такой огромной скоростью, что от встречного ветра из глаз текли слёзы и рассмотреть почти ничего не удавалось. Были видны только яркие искры, которые высекали копытами огненные скакуны.
Мои шарики света остались с Цербером, сердце подсказывало, что ему они нужнее.Вот как только остановятся эти американские горки - свадебным подарком потребую фонарь через каждый метр и урну. Без праха.
Ветер свистел в ушах, на зубах скрипел песок, пыль попадала в глаза, а колесницу трясло в разные стороны. Если бы не руки Бога подземного мира, крепко держащие меня, я бы вылетела уже на первом повороте. Мужчина, судя по рассказам, привыкший к одиночеству, потерю заметит не сразу. Есть и хорошая новость. Долго горевать он не станет.
Гадес что-то выкрикнул на незнакомом мне языке. Было у меня подозрение, что язык знакомый, просто из-за треска я не смогла разобрать ни слова. Колесницу резко дернуло вверх, заставив мой желудок радостно подлететь. Свод пещеры распахнулся, а меня ослепил яркий свет. Я не сразу поняла, что колесница остановилась. Желудок тоже. Меня мутило и покачивало, а я усиленно пыталась сглотнуть желудок обратно.
- Вот и прокатились, - усмехнулся Гадес, но тут же помрачнел. - Мое наивное дитя природы, ты меня слышишь? Понятно.
Он очень внимательно всматривался в моё лицо, а я пыталась лихорадочно сообразить, что ему ответить. Гадес смотрел на меня задумчивым взглядом. Вряд ли у богинь слезятся глаза. Может, у них вообще слезные железы отсутствуют? Плохой день, плохой день, плохой день!
- Как здесь красиво, - всхлипнула я, нарочито громко шмыгнув носом, и кося одним глазом, слегка припорошенным могильной пылью, на Гадеса. - Я слышала, что Подземный мир прекрасен, но я даже представить себе не могла, что настолько!
Кажется, поверил. Еще бы! Тут даже врать не пришлось. Жемчужное небо переливалось маленькими блестками - звездами. Кажется их называли, гиады. Не помню на какой странице того злосчастного курсача, про них было целых две строчки!
Колесница стояла в нескольких шагах от белоснежного мраморного фонтана, выполненного в форме вставшей на дыбы лошади. Вода стекала тонкими струями по гриве, омывая крутые бока скакуна.
От фонтана в разные стороны вели восемь дорожек, вымощенных светлым кирпичом. Одна из них уходила в сторону золотых полей, на которых танцевали и играли красивые девушки, с огромными венками на голове. Другая уходила в темную, таинственную чащу леса, окруженного светлячками. Самая широкая дорога вела к дворцу, а еще две огибали его по разные стороны. Та, на которой стояли мы, вела к переправе Харона, а вот куда ведут еще две я не знала.