Зерно огня: книга сонетов

XV

Бестрепетно блуждавший в темных трубах,
Я на груди любимой трепетал
И лепестков раскрывшиеся губы
Космическою праной напитал.
Прекрасная, она меня любила
И отдавала мне свой аромат,
И я забыл зловонный запах ила
И почву отравляющий нитрат,
И вновь запел свой гимн: "О Океан!
Источник жизни, радости и света!
Ты даришь мне тоску любовных ран
И фантастический восторг ответа.
Любовь есть то, пред чем бессильна Лета,
И смерть, и смерч, и тлен, и ураган".

XVI

Но в сад пришел хромой седой старик,
Забывший вкус любовного наркоза,
И равнодушным взмахом срезал Розу
И не расслышал ни мольбу, ни крик.
Но я любимую не покидал,
Я с нею был в хрустальной мертвой вазе,
И пел ей о любви, а не рыдал,
И не упал в отчаянии назамь.
Я вместе с ней страдал, и увядал,
И обрывал свои земные связи.
Но горький путь разлуки дан нам не был,
И лишь коснулся нас печальный тлен,
Мы устремились в утреннее небо,
Покинув навсегда хрустальный плен.

XVII

И вот я завершил последний круг
И исчерпал начертанную карму,
Свою судьбу, свою награду – кару,
Спираль падений,взлетов и разлук.
Свободный от желаний и от мук,
Я по привычке вспомнил опыт старый
И вновь хотел начать полет Икара
К летучим тучам неба. Только вдруг
Исчезло поле древнего экрана,
И я увидел мир совсем иным,
Земное – вечным, вечное – земным,
И все, что было – было Океаном,
Пульсирующим Разумом, Брахманом,
И я, пловец, всегда был в Нем и с Ним.

XVIII

О древний, вечно юный Океан!
Мой дух познал в десятках воплощений
Пути Богов, Песчинок, Капель, Стран,
И радость взлетов, и печаль падений.
Я вижу сквозь мерцающий туман
Мгновенных форм, событий и явлений
Игру Твоих вселенских превращений:
Ты – Вещество, Ты – Поле, Ты – Брахман.
О Океан – начало и конец!
О символ вечности и постоянства!
Твой верный сын, Твой странник, наконец,
Пройдя дороги бесконечных странствий,
Вошел в Твое первичное пространство.
Прими меня, любимый мой Отец!

19 февраля – 18 марта 1989

ПТИЦЫ ПРОСТРАНСТВА

Диалог под звёздами

– Любимая, взгляни на небосвод,
Вон там горит звезда, где я родился.
– Любимый, посмотри, вот область Нодд,
Где мой народ с врагами насмерть бился.
– Любимая, послушай Гимн Огня,
Что создали крылатые поэты.
– Любимый, я спою тебе куплеты,
В них ночи темный ритм и злоба дня.
– Любимая, в моей родной стране
У Птиц Пространства не такие гнезда,
И радость не нуждается в вине,
И нет мелодий тягостных и грозных.
Любимая, пойдем, дай руку мне,
Я научу тебя смотреть на звезды.

23 апреля 1989

Диалог на склоне горы

I

– Учитель, как прекрасен Твой Полет…
А у меня – обрубки, а не крылья,
И я влачу их ночи напролет
На плоских площадях, покрытых пылью.
– Учитель, где летал Ты столько дней,
В каких мирах, событьях и пространствах?
А я по склону полз, как муравей,
Забыв Святые Мантры звездных странствий…
– Учитель, как узнал Ты наш мирок?
Он без Тебя стал темным и кровавым.
В нем карма превратилась в злобный рок,
И Дух Земли сдавили три удава,
Чьи имена – Богатство, Власть и Слава,
И стал бескрылым бывший Твой пророк.

II

– О сын мой, я блуждал в слоях пространств,
Ведомый добрым и печальным духом.
В слоях, где птицы из беззвездных стран
Подобны по стеклу ползущим мухам.
Их плоские двумерные миры
Так далеки от Поля Абсолюта,
Что я не верил в темные минуты
В существованье Крыльев и Горы.
Они не знают, как найти туннель
В трехмерный мир. В апатии и лени
Они ползут по кругу – вот их цель,
И мудрость их наук подобна пене.
Я жил в их тусклом мире, мире тени,
Рукою Бога брошенный на мель.

III

Их книжники, стратеги и жрецы,
Что чертят по двумерному эфиру
Узоры лжи для Города и Мира,
Как и в трехмерном мире – гордецы.
И так же тупы города отцы,
И так же постоянны командиры
В стремленьи мир перечеркнуть пунктиром,
И так же процветают подлецы.
И есть у них понятье "красота",
И знаки "Абсолют", "любовь" и "время",
И даже символ Вечного Креста
Вместить способно было это племя.
Но давит плоский мир на них, как бремя,
И не было в нем знака "Высота".

IV

Но я, пришедший из иных миров,
Носил в своей душе печать Полета,
И слышал Высоты священный зов,
И складки крыльев расправлял до пота.
Я разбудить мечтал их плоский сон
Волшебным мифом об иных планетах,
Я говорил им о сияньи солнц,
О радости парить в пространствах света.
За мною шли к Вершине простецы,
Мечтавшие взлететь хоть на мгновенье,
Но книжники, тюремщики, жрецы,
Меня подвергли пыткам и гоненьям.
И предали меня уничтоженью
Спесивые и сытые глупцы.

V

И был в их мире свой Искариот,
И свой Пилат, свой Петр, и свой Варавва,
И так же улюлюкала орава,
Когда меня влекли на эшафот.
Распластанный по плоскости креста,
Я повторял молитву раз за разом:
"О Вертикаль, войди в их плоский разум,
Тебя зовет Твой сын, о Высота!.."
Когда страданья перешли предел,
В меня вошло, как мантра, это слово,
И каждый атом в теле вдруг запел
Вибрацией Космического Зова.
И я взорвал двумерные оковы,
И в новое пространство улетел.

VI

Но взлет мой превратили в ритуал.
И фарисеи плоского пространства
С заученным по текстам постоянством
На плоскости мне чертят пьедестал.
А символ Высоты, что я родил
В страданиях, борьбе и крестных муках,
Стал украшать отнюдь не их науку,
А серые надгробья их могил.
Их мир ползет. И пятна темноты
Рождают в общем мировом эфире
Распад, и ночь, и эхо пустоты.
И плоский мир становится все шире.
Но счастлив я, что высек в этом мире,
Как искру, миф о Сыне Высоты.