— Да, я понимаю его. Это дахур хайлар, его зовут Тукарчэ, он староста этой деревни.
Старик опять начал говорить, уже более эмоционально, кивая на Сазонова и Бекетова. Потом он попытался что-то начертить на твёрдой, остывшей земле, но, видя непонимание бросил это занятие. Затем он снова заговорил с Петром. Тунгус обернулся к русским:
— Он спрашивает, откуда вы? Что говорить?
— Ну так и скажи, как есть. С Ангары! — быстро ответил Сазонов.
Пётр заговорил со стариком, а тот после нескольких фраз снова попытался начертить что-то, по-видимому, опять безуспешно. Тукарчэ прошипел ругательство сквозь прореженные ряды крупных жёлтых зубов.
— Алёша, он чертёж землицы своей пытается нам обрисовать? — повернулся к Сазонову атаман.
— Сейчас я ему свой чертёж нарисую, — негромко ответил майор, поглядывая на шипящего амурца.
Сазонов расстегнул планшет и поправив руку юноши, державшего факел, расправил общую карту восточной Сибири. С помощью тунгуса Петра Алексей принялся убеждать Тукарчэ в необходимости смотреть на бумагу, а не пытаться опять что-то начертать на земле. С помощью крепких ругательств и азов актёрского мастерства удалось убедить старика в том, что голубая лента средь зелени тайги и есть его Амар. Сазонов пояснил старику их путь с Ангары. Подслеповато щурясь амурец водил пальцем по карте, покрытой плёнкой. Поглядывая на русских, амурец что-то спросил у тунгуса. Бекетов вопросительно кивнул Петру, тот пояснил:
— Спрашивает, добрые ли вы люди и чего вам надо на Амаре?
— Скажи, люди мы добрые, даже очень — ну ты знаешь, — рассмеялся Алексей. — Скажи, что ничего дурного мы не замысливаем. Что нам ничего не надо от них, разве что познакомиться.
Пётр начал говорить со стариком, тот слушал и кидал внимательные взгляды на русских.
— Он хочет посмотреть на наших людей, товарищ майор.
— Пусть смотрит, — переглянулись руководители экспедиции.
Амурец, освещая себе путь почти прогоревшим факелом, поковылял к ангарцам. Казаки смотрели на старика хмуро, равнодушно, крестьяне более заинтересованно, но скорее из чистого любопытства. Морпехи же улыбались, приветствовали хайлара незамысловатыми фразами, помахивали ладонями. Некоторые даже подмигивали. Тукарчэ оглядывал сидящих меж русскими тунгусов, говоривших на неведомом ему языке. Амурец с удивлением отметил, что орочоны-эвенки, большей частью совсем молодые воины, нисколько не смущаясь, разговаривали с длинноносыми ангарча на незнакомом в этих краях языке. Вот они дружески похлопывают друг друга по плечам, смеясь явно после хорошей шутки. Один из эвенков, с держащейся на его губах улыбкой, поворачивается к старику Тукарчэ и с интересом смотрит на него. Амурец видит, что на шее у орочона висит тот же оберег, что и у тех бородатых и высоких людей, чьи лица прежде старейшина Умлекана никогда не видел. Скрещенные полоски металла на шёлковом шнурке. Но когда он спросил одного из эвенков на том языке, на которым говорил с ангарским толмачом, ему отвечали.
— Эй! Ты служишь у длинноносых. Тебя заставили? Взяли из посёлка? — решил развеять свои сомнения Тукарчэ, спросив одного из орочонов.
— Я дружинник князя Ангарии, его воин. У меня лучшее оружие и эти люди, — орочон обвёл рукой вокруг находящихся рядом с ним товарищей. — Это все мои друзья.
«Не врёт, а значит этим ангарча можно верить?» — думал старик, покачивая головой.
— Кстати, Пётр Иванович, вы не знаете, почему эвенков тунгусами зовут? — негромко спросил Сазонов, наклоняясь к уху атамана.
— Не ведаю оного, Алёша, — пожал плечами Бекетов.
Тукарчэ обошёл лагерь ангарцев, после чего, подойдя к Сазонову, пригласил его, по словам Петра, в свой посёлок.
— Пётр Иванович? — спросил майор.
— Да-да, Алексей, пошли, — кивнул Бекетов.
— Олег, давай за старшего. Яробор, ты тоже смотри в оба, мало ли чего!
— Товарищ майор, всё будет в порядке, — пробасил Васин, хлопнув сына усольского старосты по плечу. Когда ангарцы подходили к валу в свете, отбрасываемыми горящими на нём кострами и факелами Алексей заметил торчащие кое-где из склона вала стрелы, закопчённые башенки при входе в посёлок. Мужчины, встретившие их были напряжены и усталы, на многих были окровавленные тряпки, закрывавшие раны.
— Похоже, на ихнею деревню нападали и совсем недавно, — проговорил Бекетов Сазонову.
— Так и есть, ясно чего они опасались. А Тукарчэ вышел посмотреть только потому, что мы не сходны с его врагом, видимо. Отчаялся, старикан.
Гости прошли в дом, который представлял собой сложенное из брёвен и жердей строение, с очагом посредине жилого пространства. Домишко был довольно ладно выстроен, тунгусам с их неказистыми шалашами было далеко до амурцев. Ангарцев пригласили за расстеленные в углу помещения циновки, старик устало опустился рядом, за ним пристроился юноша. Принесли горячее питьё, а потом и нехитрые закуски. Сазонов с интересом смотрел на Тукарчэ, старик с трудом держал паузу. Алексей заметил, что амурец с плохо скрываемой грустью посматривает на юношу, даже скорее с жалостью. Наконец, отослав паренька, старик начал говорить. Оказалось, что юноша был его внуком.
— Я же говорил, — шепнул Алексею Бекетов, ранее угадавший родственные связи этой парочки.
Пётр продолжал переводить речь Тукарчэ. Селение называлось Умлекан, одно из поселений даурского рода аула, что жили в этом и ещё двух селениях поменьше. Они были подчинёны князцу Сивкаю, который приходился племянником Тукарчэ. После неожиданной гибели Сивкая на охоте власть в роду захватил его младший брат, что являлось нарушением традиций, так как старшинство в роду переходило к сыну Тукарчэ. Абгай, младший брат Сивкая, обманом заманив сына Тукарчэ на встречу, подло убил его, покрыв себя и род свой позором. А теперь он требовал подчинения от старого Тукарчэ и его внука — Шаралдая. Естественно, Абгай и не рассчитывал на то, что они подчинятся ему, он должен был убить обоих и, тем самым, убрать последних претендентов на власть в роду. Но Умлекан выстоял, отбив несколько штурмов воинства Абгая, побив немало его людей.
— А что же ты боишься, Тукарчэ? Вы же выиграли сражение, — удивился Бекетов. — Если придут ещё раз — опять прогонишь.
Старик же только покачал головой:
— Он обещал зимой привести воинов князя Бомбогора, — горестно проговорил амурец. — Мы не справимся с ними. А бежать нам некуда — если мы выйдем из Умлекана, Абгаю сразу же дадут знать об этом. Он нас нагонит и убьёт.
— А кто такой Бомбогор? — спросил Сазонов.
— Князь солонов.
— А он чей кыштым? — задал следующий вопрос майор.
— Он не кыштым, это у него кыштымы! Он правит на Амуре многими родами. Воюет с даурами или князьями других солонских и дючерских родов.
— Пётр Иванович, думаю, ниже спускаться по Амуру нет смысла. Останемся тут на зимовку? — склонился к атаману Алексей.
— А сдюжим этого Бомбогора-то? — тихо ответил Бекетов.
— А чего нам не сдюжить? Народу много, зарядов полно! Да и леса на острог — навалом.
— Ну добро, остаёмся.
Тукарчэ терпеливо дожидался, пока эти странные пришельцы с Ангары поговорят.
''А огненного боя у них много, даже у всех эвенков есть это оружие. Надо бы перетянуть их на свою сторону. Видимо, они не злы, а ведь можно и ещё задобрить, у нас много свободных женщин и скота'' — размышлял Тукарчэ.
— Тукарчэ!
Старик встрепенулся.
— Разрешишь нашим людям остаться у тебя в селении на зиму?
Амурец аж закрыл глаза от восторга.
— Но Умлекан будет атакован многими воинами и уже скоро, — осторожно предупредил старик.
Гости уверили его, что чем больше воинов — тем лучше, в толпу проще стрелять. Шансов попасть больше.
''Глупые люди, ведь чем больше врагов, тем гуще летят и их стрелы'' — заключил Тукарчэ, но пришельцам выказал радость.
— Как у вас с припасами на зиму? — деловито осведомился майор.
Оказалось, что запасов на зиму в Умлекане более чем достаточно. А в связи с тем, что при осаде уже погибло двадцать шесть воинов и четыре женщины, а также в соседний посёлок уведено шестнадцать женщин и детей, то запасов…
— Запасов хватит! — рубанул Тукарчэ.
Сазонов удовлетворённо кивнул:
— Хорошо, я смотрю ты мужик справный. А расскажи-ка ты мне о своём хозяйстве?