Джинни замолчала. У неё не было сил говорить. Никто не проронил ни слова. Гарольд и Джинни не хотели садиться со мной в машину. Пришлось уговаривать. Наконец, они согласились. Весь путь от дома до гостиницы мы ехали в молчании. Что ж, всё выглядело вполне естественно. Мы боялись разбудить детей. Выходя из машины, Джинни и Гарольд взяли детей на руки. Гарольд прижал Сеймура к груди. Высокий мальчик. Ноги волочились по полу. Мы с Джинни взглянули друг другу в глаза. Таким бывает взгляд только у людей, вместе переживших боль. И вдруг я всё поняла. Джинни заметила это. Отец Билли был её настоящей любовью.
— Я рада, что мы познакомились, — сказала она.
И это были не пустые, сказанные для приличия, слова.
По возвращении домой, я не стала ложиться, а принялась убирать со стола. Пыталась войти в ритм повседневной жизни. Но сейчас привычные движения показались мне таинственным ритуалом искупления. Я чувствовала себя раскаявшейся грешницей. Какая-то невысказанная тревога теснилась в груди. Буквально физически я ощущала её тяжесть.
«Не надо было устраивать просмотр, — продолжала я разговор сама с собой. — Жить с горем и без того тяжело. Надо научиться оставлять его за порогом. Нет лекарств, чтобы вылечить от горя. Нет такого хирурга, который бы удалил его скальпелем. А фильм при всей своей взрывной силе вопросов, остающихся без ответа, только усугубляет горечь страданий. Зло загоняет твою боль внутрь. Отягощает подозрениями всё, что казалось судьбой. С тех пор, как я посмотрела этот фильм и показала его своим гостям, меня не покидает страх. Какой-то телесный недуг. Неизлечимая болезнь».
Покончив с уборкой, я закурила сигарету и присела на диван в гостиной.
Предстояло пережить наступившую ночь. Не из-за угрызений совести, а потому, что ночь — самое опасное время суток. Особенно, если на душе скребут кошки. Вот снова закурила. Мысли путались. Я пыталась отыскать в их клубке ту логическую нить, потянув за которую, можно было бы внести ясность в события дня.
Четыре часа утра. Я всё ещё сижу с отяжелевшей от воспоминаний головой. На ум приходит моя юность. Членство в компартии. В восемнадцать лет черта — вступление во взрослую жизнь. Первая поездка в Соединённые Штаты. Помнится, была открытка, которую я вклеила в дневник. С дневником я не расставалась ни на минуту: «It has been such a long travel, that I've forgotten where I was going» — написала я по-английски. — «Такое долгое путешествие, что я забыла, куда еду». Тогда мне и в голову не приходило, что, быть может, речь идёт о всей моей жизни.
И вот я уже на полпути. С точки зрения арифметики я уже преодолела первую часть: «Земную жизнь пройдя до половины». Но так до сих пор и не поняла, почему в человеческом сердце есть место для индифферентности. Организовать кровавую бойню во имя оправдания войны! Убить одного, чтобы затем убить многих! Как вообще такое возможно? Неужели всё это наяву? Или мы имеем дело с бредом? Безумство вскармливает невежество. Наподобие эпидемии оно растёт вширь. Вместе с ним возрастает и страх.
Когда наконец мы с бессонницей решили перебраться в спальную комнату, за окном светало.
Муж включил ночник, как только я закрыла за собой дверь.
— Ну наконец-то, — ласково пробормотал он.
— Не спишь?
— Как, по-твоему?
— По-моему, что?.
Я нырнула под оделяло в поисках привычного тепла. Сначала согреться, потом заснуть.
Муж понюхал воздух:
— Курила?
— Одну.
— Не ври, не меньше трёх.
— Три…
Я закрыла глаза. Но чувствовала — муж не спит. Мышцы напряжены. Кстати, он всегда доволен, когда не спит и мышцы напряжены. Казалось, хочет сказать этим: «Думаешь, я бесчувственное животное? Ошибаешься, я не такой, как все».
Потом он скажет об этом своими словами:
— Сегодня не спится, даже старым медведям-выпивохам.
Я улыбнулась, не открывая глаз:
— Ты всё равно не поверил в фильм?
— Но это же не символ веры, пассионария!
Я присела в постели:
— За ужином ты, кажется, всё расставил по своим местам.
— Не хотелось мучить американцев.
— Почему? Они же не голосуют за республиканцев…
— Ну и ты вроде не совсем дура.
— Вроде нет.
— Тогда перестань говорить глупости. Американцам приходится труднее, чем нам.
— Вот как? Назови хотя бы один факт. Скажи почему? Скажи, почему им труднее?
Он молча взглянул на меня, пытаясь поймать выражение глаз. Не затаился ли страх в уголках сердца. Тогда он прогонит его.
Муж щёлкнул выключателем:
— Все дело в бессилии, — сказал он и повернулся ко мне спиной.
Юрген Эльсессер. Из Сараево в Гамбург
Террористы, агенты, шпионы-двойники
основные подозреваемые событий 11 сентября научились своему террористическому ремеслу в девяностых годах на Балканах и поддерживали отношения с секретными службами США
«И познайте истину, и истина сделает Вас свободными».
(От Иоанна 8:32 — Надпись в фойе здания ЦРУ)
Усама бен Ладен присутствует повсюду — но только не на Балканах. Мировая общественность буквально шокирована неисчислимым количеством фактов о связях миллионера из Саудовской Аравии, который якобы является заказчиком терактов 11 сентября, почти со всеми частями земного шара. Публика одурманена соответствующими слухами — в Египте и Алжире, в Индонезии и на Филиппинах, в Италии и Испании и во многих других странах якобы существуют ячейки его сказочной организации «Аль-Каида».
А вот как раз тот факт, что подозреваемые, как организаторы так и участники событий 11 сентября, прежде всего боевики гамбургской ячейки, научились своему кровавому ремеслу на Балканах, почти полностью отсутствует в стандартных пассажах литературы об «Аль-Каиде» и играет в лучшем случае побочную роль в основном потоке журналистских публикаций. В широко разрекламированном бестселлере главного редактора журнала «Шпигель» Стефана Ауста (совместно с Кордтом Шниббеном) «11 сентября — История одного из терактов» подробно отображены события с самого начала девяностых годов, а вот словечко Босния встречается на почти 300 страницах этой книги ровно четыре раза.[95]Петер Берген — специалист по террору телекомпании CNN («Священная война»),[96] отображает важнейшие моменты жизни Усамы бен Ладена:[97] ведущая роль среди моджахедов в Афганистане восьмидесятых годов, переселение в Судан в начале девяностых годов, поддержка антиамериканского сопротивления в Сомали, возможные связи с нападениями на посольства США в Найроби и Дарэссаляме, но и здесь — каждый раз — встречается только пара-другая разрозненных замечаний по поводу Балкан.
Эльмар Тефессен, главный редактор отдела новостей на Втором Германском Телевидении[98] и Оливер Шрем, постоянный автор еженедельника «Цайт»,[99] гоняют читателей вдоль и поперёк глобуса, из Кабула в Нью-Йорк, из Джербы на Бали и обнаруживают наконец ячейки «Аль-Каиды» в Гамбурге и в Рурской области. Постоянно сталкиваешься с пропагандистскими утками Пентагона, например, относительно того, что бен Ладен — так утверждают Дуст и Кордт Шниббен — «неоднократно» встречался с Кусаем, сыном Саддама Хусейна.[100] А вот названия таких городов, как Тирана или Сараево, где бен Ладен действительно оставил свои следы, там искать напрасно.
Также и в Заключительном отчёте Комиссии Конгресса США по расследованию событий 11 сентября — см. подробнее по этому поводу ниже — балканские связи джихадистов встречаются на протяжении 567 страниц только несколько раз. На странице 58 упоминается, что террористическая сеть бен Ладена содержит представительства в Загребе и Сараево; на странице 127 затрагивается ячейка «Аль-Каиды» в Тиране; на странице 147 читатель узнаёт, что предполагаемый вдохновитель событий 11 сентября Халид Шейх Мохаммед в 1992 году «некоторое время» сражался в рядах моджахедов в Боснии; на странице 155 то же самое утверждается о предполагаемых угонщиках самолётов Наваф аль Хазми и Халид аль Мидхаре; кроме этого, аль Хазми, как написано на странице 222, иногда просматривал в Интернете сообщения о Чечне и Боснии.
96
Петер Берген: «Священная война. Сеть террора Усамы бен Ладена», Берлин, 2003, стр. 69 и далее.