— Помнится, наш пастор в воскресных проповедях тоже такую ерундовину молол, — послышался ехидный голос Джейкоба, без церемоний просунувшего свою всклокоченную седую башку в фургон. — Только не про Вакан Танку он толковал, а про Иисуса Спасителя.
Индеец в ответ и бровью не повёл.
— А где же наша юная леди? — продолжал трунить клоун, располагаясь на лежанке у противоположной стены так вольготно, словно находился в собственном фургоне — даже подогнул под себя ноги и укутался в полосатое мексиканское покрывало.
Бруно цыкнул на него, привстал с табурета и покрывало отобрал.
— Не знаю, про кого ты толкуешь, — буркнул он. — Мальчик наверняка умаялся до чертей и свалился в свою постель. Сядь смирно, старый ты болтун.
— Полагаю, он говорит про меня, — сдержанно произнёс Зеро из-за его спины.
Бруно порывисто обернулся — тот спокойно стоял у входа и смотрел на всех без вызова, твёрдо и устало. Он успел умыться и сменить запачканную рваную одежду. Его тонкое лицо — лицо ангела со старинной гравюры — было бледным и чистым, вихры надо лбом — потемневшими от влаги. Бруно вдруг поразился тому, что целый год принимал его за мальчишку. И продолжает принимать — ведь он даже мысленно не мог отнести Зеро к его истинному полу.
Он кашлянул и как мог спокойно велел:
— Садись и рассказывай всё, раз пришёл. Только без утайки и вранья, всё как есть, если хочешь остаться с нами. Ты хочешь?
Несмотря на маску чисто индейской невозмутимости, он невольно задержал дыхание в ожидании ответа.
— У меня нет родных и друзей, кроме вас, — медленно и напряжённо отозвался Зеро, не отводя взгляда. — Да, я хочу остаться у вас, мистер Бруно. Однако… — он замолк.
— Что? — быстро спросил Бруно, а Зеро лишь качнул головой и проронил, присаживаясь на табурет:
— Спрашивайте.
— Где твоя семья? — осведомился Бруно, решив пока не заострять внимания на этом «однако». — Кто твоя настоящая родня?
Зеро на миг крепче сжал губы, потом глубоко вздохнул и заговорил:
— Мой отец владеет горнорудной компанией в Небраске, и я его единственный ребёнок, — он криво усмехнулся, и его длинные пальцы затеребили край великоватой для него рубашки. — Допустим, его — и моя — фамилия Маккензи, но это не имеет значения. Мы довольно богаты по местным меркам. Моя мать умерла от чахотки, едва мне минуло три года, но отец оплатил моё образование, приличествующее… — он запнулся.
— Приличествующее леди, я полагаю, — сухо подсказал Бруно, и Зеро сдвинул брови:
— Да, но… мой старший брат погиб на войне. Он сражался за Союз. У отца не осталось других сыновей и наследников, и поэтому он…
Тут Зеро снова осёкся.
— Держу пари, твоему батюшке даже нравилось, что ты скачешь верхом в мужских штанах и палишь в белый свет как в копеечку! — громогласно изрёк Джейкоб, хлопнув себя по костлявым коленям.
— Да, он был даже отчасти доволен, — подтвердил Зеро со вздохом.
— Минутку, — Бруно вскинул ладонь. Он просто не мог этого не спросить. — Но тебе-то зачем это нужно было? Стрелять, скакать верхом…
— Я хотел бы родиться мальчишкой, — просто ответил Зеро. — Или… хотя бы стать им.
— «Хотя бы!» Легко сказать, — пробурчал Джейкоб себе под нос и демонстративно поскрёб пятернёй в паху. Вичаша фыркнул, а Бруно сердито показал фигляру кулак.
— Потом дела у отца пошли всё хуже и хуже, — продолжал Зеро, словно не заметив этой мизансцены, — и он решил поправить их с помощью моего замужества. Хардинг был приятелем отца и пообещал ему золотоносный рудник в обмен на меня. Но я этого не хотел. Не хотел! — с силой повторил он, гневно блеснув потемневшими глазами. — Ни Хардинга, ни… женской участи. Такой судьбы, когда другие решают за тебя, как тебе быть и что делать — только потому, что ты не родился мужчиной.
— О да, потому что разум находится у нас в штанах, — важно согласился Джейкоб и надул щёки с преувеличенной серьёзностью. Решительно, старый негодяй был невыносим!
— И тогда ты сбежал из дому? — уточнил Бруно, в упор глядя на Зеро, чьи бледные губы тронула лёгкая усмешка.
Всё, о чём он рассказывал, было объяснимо, логично и вытекало одно из другого. Девочка, жаждущая свободы от женской участи, и отец, поощряющий её… до поры до времени, пока не подвернулся случай выгодно её продать.
Было понятно всё, кроме того, почему даже сейчас Зеро предпочитает считать и именовать себя мужчиной. И почему сам Бруно так боится увидеть в нём ту, что увидел обнажённой у костра в гогочущей толпе наёмников.
Зеро отрицательно качнул головой:
— Нет. Не тогда. Я ещё надеялся убедить отца не поступать со мной так… так гнусно, так несправедливо. Но они с Хардингом просто сговорились… он позволил Хардингу остаться со мной наедине в пустом доме, чтобы тот… — он глубоко вздохнул и одним духом выпалил: — чтобы тот взял меня силой, и тогда бы мне уже некуда было деваться. Но у Хардинга ничего не получилось.
— Держу пари, я даже знаю, почему, — опять не вытерпел клоун и даже руками азартно замахал, привлекая к себе внимание. — Дуралеи не учли, что имеют дело вовсе не с благовоспитанным хрупким цветочком, и ты просто оторвал Хардингу яйца.
Зеро звонко расхохотался:
— Если бы! Но я его по ним хорошенько двинул, — живо похвастался он, — и ещё по башке саданул!
Он снова заразительно прыснул и наконец стал тем самым сорванцом, которого Бруно так хорошо знал.
Или считал, что знает.
— Он, похоже, просто помешался на тебе, этот Хардинг, — задумчиво произнёс он, потирая лоб.
Как Бог свят, глядя в сияющие глаза Зеро и на его яркую улыбку, он вполне понимал злосчастного дохлого прощелыгу. Будь сам Бруно на его месте, он бы тоже пошёл на всё, чтобы заполучить такое сокровище.
Хотя нет. Он бы попытался сделать всё, чтобы Зеро его полюбил. Но стало бы такое возможным? Наверное, нет.
Это же было всё равно что пытаться поймать солнечный зайчик. И сделать его только своим.
— Да, может, и так, — безразлично пожал плечами Зеро. — Но когда отец вернулся и нашёл его в таком вот… плачевном состоянии, он… словно взбеленился. Избил меня так, как никогда не бил. И запер, — Зеро чуть передохнул и продолжал скороговоркой, словно стараясь побыстрее дорассказать всё, что тогда произошло: — Он объявил, что утром состоится моя свадьба с Хардингом, хочу я того или нет. Ночью я обрезал волосы, — он машинально провёл ладонью по свои вихрам, — надел одежду брата, вылез в окно, угнал коня и поехал вслед за вашим цирком. Вот и всё.
Он снова глубоко вздохнул, закончив рассказ. Потом посмотрел на доселе молчавшего Вичашу и выпалил:
— Скажи, что ты думаешь, брат.
Чакси тоже взглянул на своего хозяина и постучал хвостом по полу, будто присоединяясь к этой горячей просьбе.
Индеец, на которого устремились все взоры, вдруг легко улыбнулся и проговорил так же легко, будто бы речь шла о чём-то само собой разумеющемся:
— Кто-то из нас рождается мужчиной с мужской душой. Кто-то — женщиной с душой женщины. Но по воле Вакан Танки некоторые люди рождаются с двумя душами, — и женской, и мужской в одном теле, — и сами выбирают, кем им быть. Это великий дар Великой Тайны. Кем ты был, ты рассказал. Кто ты теперь, я вижу. Ну, а кем ты хочешь остаться, Зеро Ота Кте, Стреляющий Без Промаха?
Он тихо и весело рассмеялся, увидев, как стремительно округлились глаза Зеро, а тот в полном восторге выпалил, вскочив со своего места:
— Ты мне дал имя?! О, брат, ты дал мне индейское имя! — он порывисто обхватил Вичашу обеими руками и даже приподнял его от полноты чувств. — Боже, да я сейчас просто лопну от счастья!
Вичаша обнял его в ответ, не переставая хохотать.