Тупо пялюсь в стену и не могу прийти в себя. Перебираю в голове варианты. Варианты того, что можно было бы сделать с этим, что предпринять.
Переписать? Всё полностью?
Нет, не пойдёт…
… скомкать, сжечь, уничтожить со злости на себя и эти слабые нелепые тексты; пробирает стыдом и чувством позора, дрожь пробегает по коже; как странно: всего-то несколькими неделями ранее мы с тобой гордились всем тем, что когда либо нами было написано. Ну а «Зершторен» и вовсе был для нас сакральным, чем-то великим и исключительным. Сейчас он не более чем лепет возомнившего о себе чёрте что юнца… по сути, когда мы писали его, нам было девятнадцать лет. Этакие амбициозные, горделивые, самовлюблённые…
Но странно то, что его признали массы… выходит это какое-то сугубо наше сиюминутное помутнение? Какой-то сбой… срыв. Неверный угол зрения, неверное прочтение. Но как оно может быть неверным, если мысли эти формировал я сам, как у меня, автора, может быть проблема с репрезентацией?!
Значит, ошибаются массы. Что́ особо не удивляет.
Ставлю книгу обратно на полку.
И думаю, чем бы заняться? Писать уж точно пока не смогу. Читать тоже не хочу нисколько. Единственно интересный для меня сейчас автор – это я сам. Иные же ушли на второй план, а их произведения и вовсе стали все эфемерными и едва различимыми в этом моём угрюмом состоянии. Слова всё равно не будут стягиваться в хоть сколько-нибудь связные строчки – это мне уже известно, даже и без экспериментов. Голова занята совсем другим… совсем другим.
Можно предположить, что я себя накручиваю. И – да, я накручиваю, но, даже и признавшись, не начинаю чувствовать себя лучше ни на грош, только всё более убеждаюсь в обратном – в том, ужасном, кошмарном, непостижимом: я пошёл не по тому пути...............................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................
Неужели оно так и есть, что это – не мой путь, что всю эту жизнь, всё это время я ошибался??? Шёл не туда… все эти годы заблуждался? Вспоминаю, сколько в памяти компьютера ещё храниться черновиков: несколько начатых романов, десятки рассказов, повестей, поэмы, стихи – всё не так? Всё напрасно? Все мои надежды? Все мои усилия, весь мой труд… сотни страниц, миллионы символов… десятки персонажей… их жизни – пустяк, бессмыслица… лишь набор единиц да нулей… ???
В какой-то миг я едва себя останавливаю от того, чтобы не удалить все файлы из памяти ноутбука. Не могу, просто нет сил с этим проститься навеки. В этих строчках, в каждой букве или запятой – весь я, даже если то не совершенно, всё в изъянах и кривости, вся моя жизнь… и если это исчезнет, то я исчезну вослед… без меня же всё это наследие продолжит существовать… вот он – мой роман разрушения – стоит на полке в шкафу… и судя по продажам: практически у полумиллиона таких же, как я, людей, он продолжит стоять, даже если я сейчас рассыплюсь в прах. Я зависим от моих сочинений, навсегда в их власти и под их игом. Они же освобождаются от моего патронажа в тот миг, когда я ставлю окончательную точку в их формировании. И Зершторену плевать, нравится он мне или нет. Он есть – и этим он велик. Я над ним уже не имею никой власти. Никаких прав. Никакого влияния. Есть он. И есть я. И пребывает он со мной из жалости. Из обязанности. Как сердобольное чадо, неволенное немощным родителем. И я ему благодарен. Кряхтя и отфыркиваясь.