Мы здорово посмеялись над этой шуткой. Затем писатель продолжил:
- К тому же, разврат - это относительное понятие. Каждый по-своему определяет, что для него есть извращение. И, как правило, это определение зависит от степени закомплексованности какого-либо из людей и уровня развитости в них предрассудков и ханжества. В общем, оценка чьей-либо нравственности - это, в первую очередь, и единственно, наверное, должно быть определение степени образованности. Если человек ограничен и односторонен, то и нравственности взяться неоткуда. Некоторые и роман Набокова «Лолита» считают верхом распутства. И мне поэтому интересно: что́ те самые неженки сказали бы о романах Чака Паланика или Рю Мураками?
Я киваю, приговаривая «Да-да-да...», и улыбаюсь, довольный тем, что нахожусь в курсе того, о чём он рассуждает.
- Томас Манн как-то сказал, что французская литература - литература великая, русская же литература - святая. Однако ж если вчитаться в биографии некоторых русских писателей, то возникает чувство, что листаешь какую-то коллекцию сексуальных расстройств. Например, Ивана Тургенева жениться и потерять девственность заставила мать, которая, кстати сказать, присутствовала при этом, не оставляя сына с невестой наедине до тех пор, пока не убедилась в том, что невестка её уже больше не является девушкой. Но это плохой пример, потому что в то время на деревне многие родители так делали. В первую брачную ночь молодожёнов порой присутствовали целые делегации родственников-вуайеристов. Оттуда и пошла русская поговорка «держать свечку». Этим идиотам было интересно буквально всё. В своей мании к обычаям они только девушке промежность не осматривали, а вот простыни на наличие крови всё-таки проверяли. И чрезвычайно тщательно.
Отец Достоевского, - продолжает писатель, - дворянин, устраивал в своём доме целые кровавые оргии с участием деревенских девушек, многие из которых были несовершеннолетними. (Кстати, помер он от рук собственных же взбунтовавшихся крестьян.)
Хотя совершеннолетие - понятие опять же относительное. В разные времена на это смотрели по-разному. Когда-то и двенадцатилетние уже были жёнами и мужьями. Да и до сих пор это есть в традициях некоторых народностей.
Ну так вот. Продолжу: Марина Цветаева в своих дневниках писала, что сексуально ублажала свою начальницу, чтоб та её не уволила с работы (правда, не припомню сейчас, на какой должности тогда была поэтесса). Плюс к тому: Цветаева - опять же дневники - настолько любила своего единственного сына, что первой женщиной его была она сама.
- Что?
- Да, - обрадованный тем, что смог произвести на меня впечатление, писатель кивает в знак согласия, - она неоднократно имела с ним интимную связь.
- И это всё в её дневниках? Ха, прям Мопассан!
- То-то и удивительно, что она сама об этом писала, зная притом, что её рукописи, определённо, когда-нибудь, да станут достоянием общественности. Хоть её дневники и были долгое время закрыты в спецхранах СССР, в 90-х же многое из литературного богатства России обрело свободу: Солженицын, Пастернак, Булгаков. На свет вышли не только их художественные произведения, но и множество записных книжек, в числе которых и были эти скандальные дневники Цветаевой, которые, кстати, впоследствии прошли сильную цензуру, поскольку вся та грязь и чернуха, которую описывает Цветаева, плохо вяжутся с романтическим образом женщины-поэта.
- Н-да, порой сложно понять мотивы многих человеческих поступков.
- Да, это довольно странно, что она, зная о возможности огласки, всё же описывала всё то непотребство, сильно её очерняющее, но тому есть довольно-таки простое объяснение.
- И какое же? - Мне стало весьма интересно это узнать.
- Если человек в своём миропонимании достиг уровня подтверждения уайльдовского афоризма: «Человек начинает себя судить только тогда, когда другие уже не имеют на это никакого права», - он воспринимает свои поступки уже не со стороны морали и нравственности, не со стороны правильности и объективности, а сугубо субъективно, что позволяет ему посмотреть на всё своё прошлое как на некое достояние и предмет гордости. Особенно это касается всего самого неприглядного. Своего рода вызов общественности. Протест. На это способны только две категории людей: полные тупицы, всегда в себе уверенные, согласно классику, и талантливые сверхличности, превзошедшие своё время или, лучше, его окрасившие. К последним Цветаева и относилась, к тем, кто по-настоящему, здраво ощущает собственную значимость и исключительную цену в этом мире. Поэтому-то, испытывая чувство превосходства над большинством из тогда живших людей, она и не стеснялась полностью пред ними раскрыться, потому что их понятие об этике не являлось сколь-нибудь значимым для поэтессы. Она и только она была последней инстанцией в суждении о своих поступках и всей своей жизни. С той же целью, хоть, наверное, иногда и полностью не осознаваемой, многие известные люди пишут автобиографии.