Книга обиды
«Ох, - прерывает меня, иронизируя, мой друг-порнограф, уплетая салат, - наш мизантроп опять начал вдаваться в свою селекционную теорию. Вот не было б меня, кто б тебя останавливал?»
«А зачем меня останавливать?» - начинаю я хрустеть сырными крекерами, запивая те газировкой.
«А затем, что если тебе позволить и дальше распространяться на эту тему, ты под конец оставишь не золотой миллиард, а в лучшем случае финишируешь с золотой сотней!» - умолкнув, хрустит он салатом с морковью и капустой, сбрызнутыми растительным маслом и лимонным соком.
«Ну, что верно, то верно,» - пожимаю я плечами.
После съёмок мы решили продолжить мою для писателя экскурсию тем, что заскочили в кафе, которое находилось неподалёку от того белого ангара, пару часов назад гремевшего тяжёлым роком вперемежку со стонами. Я; собственно, - писатель, мой друг-режиссёр, парень-актёр, девушка-актриса и один из операторов.
Сидим на диванах и болтаем о том, о сём, хрустим салатами и прочими закусками, отправляем в зевы наших ртов канапе на шпажках, обращая мясо дичи, рыбы, мягкие сыры и овощи с фруктами в густую полусухую кашицу, которую сложно проглотить. Проталкиваем эти комья газировкой, водой и вином дальше по горлу и чувствуем, как этот распирающий наши гортани ком ползёт медленно по пищеводу вниз. Пьём и пьём, пока не испытываем облегчение от того, что этот обслюнявленный и частично переваренный сгусток плохо пережёванной пищи канул в кислотно-щелочную Лету наших желудков.
«Ты ещё скажи, что не согласен со мной! - говорю я - Сам, пока те двое миловались под “Rammstein”, гундел о своих этих достойных и недостойных, тупых и умных!» - я продолжаю жевать, попивая колу, истирая эмаль зубов от непреодолимого желания поскрипеть челюстями.
«Да нет, согласен. Абсолютно. Но надо ж мне как-то над тобой поизгаляться, согласись, - хохотнул мой друг. - Но вот знаешь, в чём загвоздка?»
«И в чём же?»
Кроме писателя, увлечённо следившего за сутью нашего диалога, нас как будто бы никто не слушал. Все ели и пили. С особым аппетитом, конечно же, девушка-актриса, не евшая, бедняжка, почти двое суток, дабы её кишечник был полностью чист перед съёмками. Есть, бесспорно, и такие жанры, в которых актрис заставляют есть как можно больше за пять-шесть часов перед началом сцены; порой это бывает и что-нибудь сильно просроченное, дабы в желудках у них всё забурлило; но чаще всего это - пища, богатая клетчаткой, дабы гадостность конечного ролика была максимальной. И на таковую продукцию существует свой спрос...
«Нюанс в том, что зефирка тебя может легко обмануть».
«Во-во! - подключается к разговору парень-актёр, выпрямившись на диване и дожёвывая курицу с ананасами. - Ты ж не можешь, - вытирает он блестящие от жира губы салфеткой, - точно предсказать всё то, что произойдёт в жизни того или иного маленького подонка, так ведь?»
«Ну да, ты прав, - соглашаюсь я. - Возьми хоть меня: мой манифест по своей сути исключает существование даже своего создателя, то есть меня».
«Ха! - попивая мартини, восклицает довольный актёр. - Вот видишь!»
«М-да... - Мой друг, наевшись, пресыщенно разваливается на диване. - Всё-таки зефирка не состоятельна как гуманитарный оракул».
Последовал мимолётный сеанс общего похихикивания.
«Диалектически это похоже на парадокс путешествия во времени в прошлое,» - подключается к обсуждению писатель.
«Чё?» - недоумевает актёр.
«Тебе бы книжек каких почитать,» - говорю я ему.
«А при чём тут путешествия во времени?» - не унимается актёр.
Писатель чуть смущён. Я же вздыхаю и говорю: «При том, что так как я и сам был неидеален в детстве, то, по моей теории, и меня нужно было тут же придушить, чтобы уничтожить порочный ген. И если бы господа, исполняющие таковые общественные работы...»
«Общественная работа душить детей?» - ехидно вклинивается актёр.
«Ну да, душить детей, - улыбаюсь я этому забавному скотству. - А что?»
«Да ваще ничё? Я в восторге,» - машет он головой и лыбится без тени сарказма, однако.
«Ну так вот, с твоего позволения: если бы меня задушили, потому что в детстве я был ещё той сволочью, то некому было бы создать эту концепцию. Следовательно, если бы её не было, то и прецедента удушения моего тоже бы не было».