— Чегой-то ты вылезла, старая? Мельтешишь тута, только глаза мозолишь! — съязвил дед, высунувшись из окошка своей хатки. Кстати, имени у старика не было — родичи его поначалу долго сомневались, а потом и вовсе скончались от проказы. Так и остался безымянным, только кличку приобрел, кто бы мог подумать — «Язва»! Да вот дед её сильно не жаловал, мог и по башке дать, потому и звали его все то «пареньком», то «мужиком», то «дедом».
— Ты бы не языком молол, а делом занялся полезным! Думаешь я от хотения какого горбачусь тута?! — отвечала Клава, которая всё это время пыталась прикрепить какую-то конструкцию к своей входной двери.
— А от чего же? Опять, хех, взбрело в голову дурную чего! Опять духи?
— Да какие там…! Предчувствие у меня… — заговорщически проговаривала Клава. — Все в деревне знають, шо оно меня не обманывает! Ваньку Утопленника кто вытащил? А? И хворь чернушную я почувствовала… Ты бы лучше к старушке прислушивался, пока жива. — выпучив страшно так глаза, отвечала она.
— Ну-ну, хе-хе! И что же твоя коленка болящая на этот раз говорит?
— Сон я видела! Пророческий! Голуб мне приснился, серенький такой, я его тута прикармливаю бывает, хорошенький такой, смирной, покладистый, а глазки прям умненькие, да и в обиду себя не даст… эх. Ходил он значится по двору, поклевывал, лапками землицу пинал, а тут… ТУТ!!! Ахх, боги милостивые, как налетять, загрызуть!!! — всплеснула руками Клава.
— Кто? — устало спрашивал дед.
— Дык мухи. Здоровые такие с ноготь мой! А ты его видывал, я ж по молодости отбила его, вот и вспух… — показывала она свой толстенный ноготь на большом пальце размером с виноградину. — И глазищи у них горять огнем нечистым, ох, не к добру это…
— И ты значится, старая, на радостях решила…
— Оберег! Мне колдун присоветовал, вот! Петушьи головы, я их давно уже собираю, говорят, нечисть отгоняют. — Клава тщательно нанизывала птичьи черепа через глазницы на веревочку и пыталась приколотить ту к двери.
— Солью присыпать не забудь, хех! А землицей могильной послание им на дорожке выложи!
— Точно! А напишу… чегой писать-то, я ж безграмотная… — как-то грустно ответила старушка.
— Ничего-ничего, главное с чувством!
— Вот можешь же и добрым побыть, старый! — улыбалась она. — Заходь потом ко мне, я пирог спекла.
— С этого и надо было начинать!
Уж проком ли, святой ли была та старушка, а, может, в крови её было что-то от древнего шаманского племени, останки которого давно уже погребены под землей, никто не узнает. Однако сон её был, что ни на есть вещий!
Так же, как совсем недавно Имперское войско собиралось воедино, со всех уголков Империи, да и не только её, будто по мановению руки бесплотной отовсюду сходился люд самых разных пород — старики и молодцы, мужчины и женщины, благородные и не очень. Объединял их всех лишь затуманенный взор покрасневших глаз и противный тоненький голосок, что звучал в их головах и вторил: «Покарай Зло! Убей седовласую мразь, которая осмелилась мешать МНЕ!».
…
Слишком… слишком много странного и непонятного, начиная от того, где имперцы взяли столько смолы, чтобы залить ей целый мать его ров в несколько километров длиной вокруг форта, как они планировали уместить 15 тысяч солдат там же, заканчивая тем, куда делись остальные Клинки, и были ли они вообще…
С войском-то разобрался, а вот что с этими излишне стеснительными ребятками делать — непонятно. Трое дух испустили, а остальные семеро и носу не казывают, хоть в рог труби, хоть жди их тут денно и нощно! А со стороны того самого холмика с деревцем еще и знакомый дед Бермунд несётся на всех порах. Он тут что забыл?
От встречи с ним я отказываться не стал, смутно помню, что недолюбливал его когда-то, и даже знаю почему, но всё это осталось в прошлом. А сейчас он может внести даже некую ясность в происходящем, всё-таки этот старик всегда умел удивлять…
— Фуух! Не жалеют же старика, хех. Сколько лет, сколько зим, как говорится! Чего загрустил, малец? — немного притворно отдышавшись, сказал Бермунд.
— А ты помолодел, старый. Где столько веков скинул?
— Так Королева постаралась! Эх, молодость… Ну да не будем об этом. В экую дрянь ты ввязался! Другого способа да нашего общего «знакомого» добраться не было?
— Сам же знаешь, что нет.
— Я не всезнающий, как кое-кто. Просвети уж, хех!
— Буду бить тварь в её же логове. — ответил я, а взгляд старика переменился.
— Вот значится как вышло… — посмурнел он. — Божок наш, может, и глупый, но не дурак… Помнишь, как он мне в голову залез? Так вот Алиса десяток лет магичила надо мной, чтобы проклятие это мерзкое снять. Ни на секунду не отходила, бедная… эх. Таки ведь и он тоже сложа руки не сидел, ученичок мой с того дня пропал, и сила героя теперь в его… лапах!
— И ты за ним прибирать пришел?
— У меня много причин, одна из них — поквитаться с заразой! А вторая — исправить ошибки прошлого… Хотя их так просто и не исправить, хах… — грустно усмехнулся старый герой. — Ты я смотрю присмирел… Телом млад, да духом стар, как говорится.
— Знаешь о Клинках? — перевёл я тему.
— Как же не знать! Еще одна гнусная поделка этого уродца. — гневно высказался он, сплюнув. — Знаешь, небось, как они появляются. Была детина шесть лет от роду и нет её! Вот так просто, сказал Всевышний — Клинком будешь, и пошло новорождённое создание скитаться по миру к «дару» привыкать. Лет пять проходит, и она уж кланяется в ноги Императору, тьфу!
— Знал, что они здесь будут?
— Не думал, что так скоро… А бой ваш удалось пронаблюдать. Ловко ты их! И всё же несчастные создания, даже праху не остается… Хотя семьям их он и не нужен, забывают они тут же… — с горечью выплевывал слова старик. — И не спрашивай, где остальные. Сам ума не приложу… Догадка, правда, есть одна… неприятная.
— Говори уж…
— Слыхал я, да и рассказывали порой… Сам понимаешь, мало тех, кто вообще хоть что-то знает об этих Клинках. В общем, когда надо упокоить особенно сильного, Уробороса, например, он же ежели старый, так его вообще мало что берет… Эти «несчастные» берут и… — закончить старику не дали. С возрастом начинаешь понимать, что у врагов иногда чуйка на «самые-самые» моменты. И появляются они как раз, чтобы их оборвать… безжалостно и с весьма грустными последствиями.
Глава 9 Куча мала
За всю свою довольно долгую жизнь я повидал множество примеров истинного таланта. Например, тот барон, под началом которого я некоторое время воевал как наемник, — талант. Так чувственно и проникновенно изображать пряники на своих картинах мог лишь он, и не важно, что дар у него был подходящий. Самое главное, что использовал он его исключительно во благо.
А есть и такие мужи, что находят себя в другом. Сеять настоящий хаос, разруху и по щелчку пальцев проливать кровь десятков тысяч, например. Это тоже в некотором роде «талант», такое уметь надо. Допустим, у меня сил достаточно, но, чтобы оставить за собой СТОЛЬКО трупов потребовались десятилетия. Ему же достаточно было одного лишь слова и удачно подобранного момента.
И теперь решение о его скорейшей смерти, перестало быть моей целью, нет, то было будущее, неотвратимое и бесповоротное… Хотя даже такой его конец не удовлетворит меня. Но вместе нарастающей злостью я чувствовал и азарт, чувствовал, как быстро билось сердце, как кровь металась по жилам, как… улыбка непроизвольно наползла на лицо. Это неприятно, не таким человеком я хотел стать. Увидь меня сейчас отец, сестра или мать, чьи выражения запомнились мне лишь в предсмертных агониях… Даже представлять страшно.
И всё же принимать себя нужно таким, какой ты есть, как говорят мудрецы, что лишь годами чешут языками на потеху народу. Придется прислушаться к их словам, ведь когда с одной стороны на тебя движутся семь, покрытых дымкой, фигур, с другой яростно несется черновласый бородатый мужик, выкрикивающий самые разнообразные ругательства, а из-за холмов, из тени леса и вообще отовсюду вдруг появляются полчища, взгляд которых прикован лишь к тебе, желание возникает лишь одно… Раскромсать их всех на мелкие кусочки! И, кажется, в этом старик Бермунд со мной даже согласен.