Сегодня же ему пришёл ответ, доставленный лично ему в руки посыльными в одеждах непривычных. Плетеный короб с тесьмой из нитей золотых и аккуратно выжженными на боку инициалами «Л.А.» расположил он на своём столе в покоях личных и вот уж битый час разглядывал его, не открывая, чувством необыкновенным преисполнившись. Фитиль свечной уже развратно оголил свои подолы, но барон всё медлил, трясущиеся руки никак не могли найти в своём хозяине мужества, что лишь украдкой взгляд бросал на сей подарок.
«Тук-тук-тук», — в покои постучали, сначала нежно, чтоб не вызвать беспокойства лишнего, потом стучащий передумал и начал бить дверь так, что та грозилась вылететь с петель. Барон же встрепенулся и издал писклявый возглас: «Войдите!».
И она вошла, барон был удивлен, как в его кроткой жёнушке нашлось столько силы, чтоб так покалечить ни в чем не повинную дверь, причем дубовую! Стоит отметить, что баронесса Элизия Остин могла по праву считаться эталоном светской дамы, жены, хранительницы очага и далее по списку. Упрекнуть её не смели даже девы столичные ни в характере, ни в навыках, ни уж тем более в красотах её и нарядах. Достаточно лишь обратить внимание на то, как выглядит поместье земель баронских, которое по виду и богатству своему походило больше на графское.
— Супруг мой… — начала она с обращения более формального, чем используют они обычно. — Мне бы хотелось видеть тебя на семейном ужине. Но вот прошёл уж час… В чем же причина?
Как и любой другой мужчина, Дэн Остин предпочел бы терпеть оскорбления и яровитость, а не такой спокойный тон. Отчего барон изрядно волновался и отчаянно пытался подобрать слова правильные.
— Свет очей моих! Послушай… причина моего отсутствия проста, но также обоснованна. Я, как муж порядочный, сегодня преуспел! Ведь помнишь, как я ездил с множественными визитами в Страну вод? Теперь же наконец прислали мне ответ, вот, погляди. — всё еще трясущейся рукой указал он на короб.
Баронесса же, не отрывая взгляда от барона, заставляя того буквально сжиматься в кресло, прошла к столу и опустила перст на крышку короба.
— Что же в нём, изволь поинтересоваться?
— Доказательство сотрудничества, я предполагаю… — лицо жены из хмурого переменилось в удивленное приятно, она открыла короб… и раздраженно выдохнула.
— ЭТО? «Доказательство сотрудничества», полагаешь? Наслышана я о мужах-изменниках, но кто бы мог предположить, что изменять супруге можно не только с женщиной или, не дайте боги, с мужчиной… Ваше «пристрастие», барон, сведет меня в могилу! Это же надо, вы только посмотрите!!! — всё распалялась она, а Ден Остин и не ведал истинной причины недовольства. Он лишь изумленно взирал на свою жену, что в гневе расхаживала взад-вперед по кабинету.
Тут её взгляд остановился на мольбертах, что были прикрыты белыми полотнами. Барон запаниковал.
— О-остуди свой пыл, любимая!
— «Любимая»?!! — вскрикнула она и стала сдергивать полотна одно за другим, в полумраке комнаты ей открывались десятки и десятки плодов многолетнего труда барона. Такие чувственные и великолепные, что любой критик воспылал бы к ним любовным чувством.
Барон же с ужасом наблюдал за тем, как всё тайное становилось явным. И тем более пугало его то, что Элизия всё это время из рук не выпускала короб.
— Думали, я не знала?! Думали, хоть кто-то в этом доме не знал?! Как же низко ваше мнение обо мне?! Сколько сил я приложила в управление поместьем, сколько чувств и лет своих я отдала нашей семье?!! И всё ради чего? Ради того, чтоб муж мой занимался ЭТИМ?! Уж лучше б был ты мужеложцем…! — «нет ничего печальнее на свете, чем повесть о любви неразделенной…».
Баронесса не осушила хрусталь очей своих, хоть он готов был треснуть и разлиться жидкостью солоноватой и сейчас. Она выхватила то, что лежало к коробе, и поднесла это прямо к лицу барона. С силой сжала, мягкое тесто пошло трещинами, глазурь белёсая осыпалась на пол, а густые внутренности растеклись по письменному столу. Она ушла безмолвно, оставив барона наедине с Великим горем…
«Заморский пряник» — именно это барон попросил прислать ему в знак согласия. Сие яство он случайно лишь увидел в разноцветных лавках на базарах города озерного… Любовь с первого взгляда, кажется, так романтики окрестили подобное чувство. Уставший от родных сладостей барон вкусил запретный плод, экзотику заморскую. Изменник и предатель — так его назвала собственная жена, таким себя считал и он… То было начало перемен.
…
Минуло две недели, а мы уже стояли на границе со Страной Вод. Вот выявилось и еще одно применение знаниям, полученным «во сне», знаниям о ходах между аномалиями, разбросанными по осколкам. С их помощью и удалось преодолеть путь, занимающий у караванов несколько месяцев, всего за пару недель.
Из-за этого же «сна» я смел считать, что уже пройденный путь окажется в этот раз изрядно скучным, но и здесь я ошибался. Мне доводилось ранее встречать озера — от больших и малых до наполненных магической живительной водой… Но как можно сравнивать жалкие озёра Имперских земель с настоящим океаном, о котором я читал лишь в книгах? Как можно было представить себе водную гладь, напоминающее голубое зеркало без окаёмки? Потому мы с Марикой и стояли у каменистого берега, омываемого волнами, разинув рты. Странно, что даже Марика удивилась, видимо, ей такое по нраву…
— Первый раз на окияне, гостьи добрые? Хе-хе-хе! — подошёл к нам мужичок в кафтане и курительной трубкой, из которой едкий дым валил клубами.
— С чего ты взял, что добрые?
— Так ежели не при добре, не переплыть вам окиян! Уж больно дорогое это удовольствие.
— И сколько, если не секрет? — мужик прикрыл глаза, со свистом затянулся и изверг из себя три дымчатых кольца.
— Три златых, хех!
— Найдется, а почему так дорого?
— Известно, почему! Поговорка есть заморская — рыбак рыбака видит издалека, во как! А значится не жалуют там наших. Вы, гости дорогие, кем будете? — лукаво улыбнувшись, вдруг спросил он.
— Путники добрые. Зачем спрашиваешь?
— А чтоб на плаху раньше времени не попасть! Тут же как, если б дело только в неприязни к чужакам было, цена б всё равно не такая была… Император наш августейший, чтоб его твари осколочные драли, тьфу! Сидит у замке своём за каменной стеной, послов заморских видеть не желает. Я тут уж второй десяток лет тружусь, как пчелка, знаешь скольких переправил с посланием для короля? Дохера, скажу я тебе! А потом их расстроенные рожи мне же обратно везти… Вот и посуди, с чего так дорого.
— Боятся секреты бесплатно раскрывать?
— И это тоже! Пока указа не будет с печатями, оттудова ничегошеньки увозить нельзя! Торговля незаконная получается, во как! — еще раз смачно затянулся он, а я прикинул, откуда у простого лодочника такие познания.
— Когда отплываем?
— К вечеру. А пока располагайтесь, гости добрые, хех! — сказал мужик и поплелся качающейся походкой к своей хижине.
Времени до отбытия было еще довольно долго, так что пришлось думать, чем бы себя занять. Сам берег был голым и пустым, и если в знакомом мне пустынном месте для развлечения сновали твари, то здесь же о них, должно быть, и не слыхали. Оставаться прямо здесь было как-то неуютно, мне всё же больше по душе лесные просторы. Как раз слева в паре сотен метров раскинулась небольшая роща, туда мы и направились.
Всю дорогу до неё Марика не спускала глаз с бескрайних вод океана, а потому, расположившись на зеленеющей опушке, я спросил:
— Плавать умеешь?
— Нет… — слегка грустно ответила она, всё еще не отрываясь от голубой дуги, что виднелась сквозь листву и ветви. — Ты умеешь?
— Да, пришлось… научиться. — глаза её тут же заблестели, рыбья чешуя под лучами солнца.
— Хочешь… научится? — как-то неловко спросил я. Смех, да и только — сорокалетний дядька и кровожадный убийца стесняется…
— Да.
— Хорошо. Смотри только рыб не поубивай.
— Я… постараюсь. — сжав кулачки, утвердительно закивала Марика.