Когда он ел пирог, Янгос показал ему кончик дубинки, спрятанной у него за пазухой, и пояснил, что с утра таскает ее с собой, потому что вечером она ему понадобится. И когда он, Мастодонтозавр, посоветовал ему быть осторожным и не выкидывать таких глупостей, как некий Одиссей, его знакомый, который сломал ногу одному парню из Пилеи, а потом вынужден был уплатить тридцать тысяч штрафа. Пусть Янгос ведет себя осмотрительно и никого не трогает, ведь если на него пожалуются, то его могут засудить. И еще он добавил, чтобы Янгос не слушал Главнозавра, этого полоумного. Итак, он подчеркивает, что Газгуридис еще до встречи с ним знал о контрмитинге. Кто же сказал Янгосу про сторонников мира? Кто снабдил его дубинкой? Если бы следствие занялось выяснением этих вопросов, возможно, оно нашло бы выход из лабиринта.
Тем временем на рынок, должно быть, уже привезли рыбу. Он расплатился и вышел из кафе. Днем он не видел больше Янгоса и столкнулся с ним только вечером, когда тот вместе с другими благонадежными гражданами выходил из участка. Он не знает почему, но приказ собраться у «Катакомбы» был отменен Маврулисом и получен новый приказ созвать всех в асфалию. Вечером, сдав дежурство, он заглянул к себе в участок и увидел, что в отделении Главного управления безопасности, расположенном в том же здании, полно народу. Благонадежные граждане не помещались в зале и толпились в коридоре, как в суде во время сенсационного процесса.
До него долетели слова, которыми Маврулис заканчивал свою речь: «Я все сказал, а теперь расходитесь по нескольку человек, не больше, чтобы не бросаться людям в глаза». Он не слышал, чтобы Маврулис говорил: «Цельте в Зет». Об этом он узнал позже от своих коллег. Благонадежные с шумом высыпали в коридор — видно было, что Маврулис здорово распалил их, — и устремились к выходу, увлекая его за собой. Они его не узнали, потому что он был в штатском. В толпе он заметил Янгоса. Он, Мастодонтозавр, поспешил выйти на улицу и направился к «Катакомбе». Возле клуба висело большое объявление, извещавшее сторонников мира о том, что митинг состоится в другом месте. Тут он повстречал Леандроса и Варонароса; с ними был еще какой-то тип. Подойдя к нему, они спросили, куда им теперь идти, то есть где встать на пост, а он ответил, что они больше не нужны и могут отправляться домой. Это было сказано больше для Варонароса, которого он считал тогда левым и опасался, как бы в случае беспорядков его не избили правые. Лишь позже узнал он, что в тот вечер Леандрос привел Варонароса в участок Нижней Тумбы, где, как известно, его, начальника, не было по причине дежурства. Следовательно, как имеют наглость обвинять его в том, будто он «в течение суток, накануне 22 мая, развивал соответствующую деятельность», то есть созывал людей на контрмитинг, когда все эти двадцать четыре часа его не было в участке? Лжет он или нет, нетрудно установить по книгам дежурства Главного управления. Нет, он не видел, как возле «Катакомбы» Янгос сорвал объявление и ударил ногой женщину. Но если бы он даже и видел это, он не мог бы ему помешать и предпринять что-либо, потому что в тот вечер офицеры жандармерии получили категорический приказ никого не задерживать. Таким образом, участникам контрмитинга предоставлялась полная свобода действий.
Он пошел на контрмитинг, подчиняясь соответствующему приказу. Впрочем, там были все, кроме дежурного офицера, сменившего его в Главном управлении. Он не знает, почему его имя не включили в затребованный Следователем список офицеров, находившихся на месте беспорядков. И не понимает, почему скрыли имя еще одного капитана жандармерии, сославшись на то, что «по важной причине имя его должно остаться в тайне». Что замышляли его начальники, почему вели такую игру, он не может сказать. Его огорчает лишь то, что ему по их наущению приходится за всех расплачиваться.