Чпония и Татищев мощно, троекратно, по-старому целовались взасос; слюняво, с всхлипами и с чуть свороченными в сторону губами, как это бывает после глубокой стоматологической заморозки.
IV
Леша позвонил.
Кирилл уже даже не ждал этого. Утром выходного дня он вспоминал новый сон. Вроде как ему вручали фээсбэшное удостоверение. Делал ли это Циглинцев, или кто-то другой – Кирилл не помнил. Циглинцев, его коллега по месту работы, но не по профессии; сотрудник контрразведки, призванный визировать их международные контракты… Кирилл не помнил. Обильное масло на сковородке (они завтракали яичницей) он еще более обильно заливал моющим средством. Ему вручали фээсбэшное удостоверение, по поводу чего он испытывал странное и малообъяснимое подобие гордости. Затем – в своем подъезде – конечно, не таком, как в реальности, – он встречал некую девушку. А вот на кого походила девушка, уже и не вспомнить… Она окликнула его на лестнице. Точно. А вы не сосед из шестой квартиры? Нет. Тогда под глазком квартиры с цифрой «шесть» девушка сообщала Кириллу: тут, кажется, никто не живет, но недавно кто-то просовывал под дверь чертежи… И протягивала эти чертежи. Странно, что он, инженер, ни черта в них не запомнил. А это даже интересно… (Сделал воду чуть прохладней и перешел на чашки.) Самые совершенные схемы посещали гениев во сне; неужели – ничего?.. И Кирилл заставлял себя вспомнить. Когда-то давно, в хулиганском детстве, он уже доставал какие-то (те же!) чертежи из чьих-то почтовых ящиков… Как на шарнирах, потрясенный открытием, он спускался по таким одновременно и знакомым, и незнакомым лестницам к ящикам (едва не запнулся о ведро); смотрел на них, ощупывал. Точно! Ящик шестой квартиры!.. Девушку уже как ветром сдуло. Зато Кирилла (или не Кирилла) уже захватывало какое-то воодушевление: он напал на след, на что-то стоящее, и удостоверение ему дали не зря. Выслеживал, караулил у двери шестой квартиры, где никогда ни звука и никто не ходит…
И тут, собственно, позвонил Леша. Уже видя, кто это, Кирилл вытирал руки кухонным полотенцем, несколько нервно.
– Нну, Кир? Как жизнь молодая?.. Серьезно, как дела вообще?
Вот в таких случаях теряешься, как ответить?.. Как ответить человеку, с которым не разговаривал столько лет? И что можно сказать о своих текущих делах? «Вот, у меня есть жена, ее зовут Яна, она беременна, машет рукой, привет передает»?..
– Че седня делаешь? А пошли в сауну, а! Я погуглил, что тут есть поблизости… Закажу номер, кстати, тут недорого… Посидим, потрындим…
Первым делом Кирилл зацепился за «поблизости». Как каждого москвича, его неуловимо раздражало это нежелание свежепереехавших понимать, каковы расстояния, сколько зависит теперь от метро. Он ведь и сам когда-то не соображал. Запросто мог пересечь всю московскую вселенную полтора-два раза ради какого-нибудь пустяка. («Но ведь… не смертельно же?») Или вот это: первый вагон из центра, последний вагон. Принимая это как вещь сугубо теоретическую, Кирилл тогда не мог понять людей, которые бежали ради такой чепухи в конец платформы…
Но на самом деле его разочаровало не это.
А какое-то гоп-пацанское: что за встречи в саунах? Что это? То ли Леша так изменился – не в лучшую сторону, то ли Кирилл подзабыл всю эту старую жизнь, и его представления здесь (в том числе и о прошлом) выбелились химически, как рафинад (а не снобизм ли это?), но…
– Но это же чепуха?
Кажется, он спрашивал вслух, а может, это так и звучало неприкрыто в его голосе, когда рассказывал Яне о звонке.
И он, действительно, мог не высказывать всего вслух; она уловила и последнюю его эмоцию – сомнения в качестве собственного прошлого, только истолковала как-то по-своему. Она не пошутила даже, а как-то очень неловко пошутила. Не рассмеялась, а неестественно рассмеялась.
– А-ха-ха, седина в бороду, бес в ребро, да?
– ???
– Ну как же, в Казани небось с девками в сауну ходили?..
Для Кирилла каждый раз это было сюрпризом. То, что Яна его ревнует. Вернее, шутит на эту тему, «как и всякий культурный человек», но это тот случай, когда в каждой шутке есть доля шутки. Кирилл сталкивался с этим нечасто: с тем, что она начинает как будто всерьез волноваться, нервничать, хоть и пытается, конечно, это скрыть… Ревновать взаправду?
Не то что бы это было так уж странно, но поскольку он никогда не давал поводов, то… Каждый раз дивился. Вот, хорошее слово.
Сам он разве не ревновал? Как ни странно, пожалуй, нет. Яна – такая целеустремленная, правильная в хорошем смысле слова (а то бывает и в плохом: когда это «ханжа»)… А главное, она его боготворила, и Кирилл это знал. По крайней мере, догадывался.