Он подтер лужицу от яйца-пашот фрагментом сладкого рулета с маслом. — Я думал, ты вчера обошла всех дантистов.
Я помотала головой. — До него не добралась. Пойдешь со мной?
— Кажется, ты сама можешь справиться. Подкинь меня к отделу шерифа. Я просил их проверить старые рапорты о пропавших людях, нет ли кого-нибудь, напоминающего нашу девушку. Потом вернусь в мотель, проверю, не звонил ли Мандел. Я говорил с ним вчера вечером. Он сказал, что эксперты займутся «Мустангом» в первую очередь сегодня утром.
Он позвонит, как только появится, что доложить.
— Хорошо. Я доложусь после разговора с доктором Неттлетоном.
Дочь доктора Неттлетона жила в маленьком пригороде с северной стороны. Поездка заняла примерно четыре минуты.
Я позвонила и подождала. Дверь открыла женщина лет пятидесяти. Я застала ее в середине утренней зарядки, с розовым лицом и сбившимся дыханием.
— Я ищу доктора Неттлетона. Вы его дочь?
— А вы, наверное, частный детектив. Алана Гэри говорила, что вы можете зайти. Проходите.
— Я Кинси Миллоун.
— А я — Вонда Лендсберг. Папа в своей комнате, последняя дверь направо по коридору. Пройдите сами, если не возражаете.
— Конечно. Он меня ждет?
— Трудно сказать. Соображает он хорошо, но память приходит и уходит. Он до сих пор легко может побить моего мужа в шахматы, но он быстро утомляется, так что, пожалуйста, не очень долго.
— Самое большее — пятнадцать минут.
Я прошла по коридору до комнаты. Доктор сидел в кресле- качалке, глядя в окно. На подоконник снаружи кто-то насыпал семечек. Там сидела белка и разглядывала его.
Старик выглядел на девяносто — хрупкий и согнутый, сгорбившийся в своем кресле, с коленями, укутанными шалью.
— Доктор Неттлетон?
Он повернулся в моем направлении и приложил ладонь к уху. — Что вы сказали? — Его голос был глуховатым и сухим, как будто в горле накопилась пыль.
— Можно к вам присоединиться?
— Вы — медсестра?
— Я — частный детектив. — Я заметила маленький деревянный стул, подвинула поближе и села. Он, кажется, полностью принял мое появление на сцене. Возможно, на его жизненной стадии, он отказался от понятия личных границ и уединения. Слегка повысив голос, я объяснила, кто я такая и что мне от него нужно. Пока я говорила, доктор держал голову наклоненной, его дрожащая правая рука приложена к уху. — Повторите еще раз?
Я придвинула свой стул ближе и повторила все сначала, говоря в этот раз громче. Я видела интеллект в его глазах, хотя не была вполне уверена, что он следует за мной.
Когда я закончила, воцарилось молчание. Мне было интересно, дошло ли до него что-нибудь из того, что я сказала. Белка взяла семечку и стала быстро грызть. Доктор улыбнулся так трогательно, что я чуть не прослезилась.
— Доктор Неттлетон?
Он повернул голову. — Да?
— Я насчет девушки. У вас была когда-нибудь такая пациентка?
Он выпрямился. — В последний год моей практики была девушка, подходящая описанию. Я забыл ее имя, но помню, какой шум поднял, когда увидел ее зубы. Сказал ей — Такой запущенный кариес может угрожать твоему здоровью.
Я моргнула. Может, он неправильно понял? — У нее зубы выдавались вперед, я упоминала?
— О, да. Прикус был ярко выраженный. И ее верхний левый клык был повернут вперед и немного наружу. Вот этот — сказал он, показывая на свой клык. — Конечно, у нее был зубной камень и десны начинали кровоточить. Зубы портили ее внешность. Если я не ошибаюсь, у нее были проблемы с поведением.
— Какие?
— Что-то с ней было не так. Ее забрали от родителей и отдали во временную семью. Наверное, не знали, что с ней делать. Отбилась от рук. Вела себя неподобающим образом. У нее была склонность брать не принадлежащие ей вещи. Она только заходила, и сразу пропадал степлер или коробка со скрепками. Я поставил ей пломбы и отправил к доктору Спирсу для заключения ортодонта. Не знаю, что с ней было после этого.
— Вы можете вспомнить фамилию приемной семьи?
— Нет. Они не были моими пациентами.
— А девушка? Вы помните ее имя?
Он помотал головой, как лошадь, отгоняющая муху.
— Она ходила в местную школу?
— Должна была, по закону.
— Что-нибудь еще?
Он изучал свои руки. — Я помню, что приемная мать устроила скандал из-за счета. Прислали ей по ошибке. Мой гигиенист говорил, что она пила. Не пойму, как социальные службы сочли ее подходящей. — Он помолчал. — Это все.
Я прикоснулась к его руке. — Большое спасибо. Вы мне очень помогли. Я оставлю свой телефон вашей дочери. Вы можете попросить ее позвонить мне, если вспомните что-нибудь еще.
Его взгляд встретился с моим. — Вы играете в шахматы?
— Нет, но я слышала, что вы играете хорошо.
— Наверное. Папа научил меня, когда мне было семь, а сейчас мне девяносто три. Зять играет плохо. У него голова к этому не приспособлена, если вы понимаете, о чем я. Я был бы счастлив научить вас, если хотите.
— Боюсь, что нет, но спасибо.
— Хорошо. — Доктор Неттлетон уже слабел, энергия исчезала с его лица.
Я помахала от двери, но не думаю, чтобы он увидел.
Я поехала обратно в мотель. Конечно, мы были на верном пути. Хотя доктор Неттлетон не помнил имени, детали, которые он сообщил, совпадали с тем, что мы знали. Мне в голову пришла мысль — я сделаю быструю остановку, прежде чем ехать к Долану.
Школа Кворума, которая была частью Объединенного школьного округа, занимала отрезок в два квартала в северной части города. Я остановилась на парковке, в месте, помеченном «Посетители» и поспешила ко входу по подстриженной траве. Прошла через двойные стеклянные двери в главный коридор. Стояла мертвая тишина, хотя где-то в здании должны были быть ученики. Впереди, через холл, я увидела табличку, обозначавшую офис директора. Я почувствовала прилив беспокойства, какое ощущала каждый день все мои школьные годы.
Школьной секретарше было лет тридцать с небольшим. У нее были карие глаза и шелковистые каштановые волосы. Легкая россыпь веснушек покрывала нос и скулы.
Ламинированная табличка гласила: Адриенн Ричардс, административный ассистент.
Увидев меня, она поднялась и подошла к стойке. — Я могу вам помочь?
— Надеюсь. Я — частный детектив из Санта-Терезы. Я работаю вместе с парой полицейских следователей. Мы пытаемся идентифицировать жертву убийства, которая умерла в августе 1969 года.
— Здесь?
— Мы не уверены. — Я быстро описала ей девушку. — Мы говорили с местными дантистами, надеясь найти ее по описанию зубов. Я подумала, если поговорить с учителями, они могут что-то вспомнить.
Она безучастно уставилась на меня. — Вы должны поговорить с мистером Эйченбергером. Он директор. И мы не разглашаем сведения о наших учениках.
— Мне не нужны сведения. Я только хочу узнать ее имя. — Я раздраженно посмотрела на нее. — Не понимаю, в чем проблема.
— Только мистер Эйченбергер имеет право обсуждать информацию об учащихся.
— Ладно. Можно с ним поговорить?
— Я проверю, но я должна посмотреть ваши документы.
Я достала из сумки бумажник и открыла его, чтобы показать фотокопию своей лицензии.
Она пересекла офис, направляясь к закрытой двери с табличкой: Лоренс Эйченбергер, директор. Она постучала и вошла. Через минуту дверь открылась и появился мистер Эйченбергер с Адриенн Ричардс позади.
Мистер Эйченбергер был мужчиной лет шестидесяти, в очках, с редкими, мягкими белыми волосами и носом-луковкой. Он держался официально.
— Как я понял, у вас проблемы с одним из наших учащихся.
— Вовсе нет. — Я еще раз повторила свои объяснения.
До того, как я закончила, он покачал головой. — Нет, за время моей работы. Вы можете попробовать Локаби. Это альтернативная школа.
— Правда? Я и не знала, что есть еще одна.
— Это на Кеннеди Пайк, белое здание, напротив городского кладбища. Вы ее не пропустите.