— Третьего августа. Ваша мама сказала, что она ушла в июле, но не могла вспомнить точной даты.
— Чарис приходила и уходила, когда хотела. Брюки, о которых вы упомянули, мама сшила для меня. — Она поправила ремешок и взглянула на часы.
— Вам надо идти?
— Извините, но мы собираемся у свекров на ужин. Я заехала к маме, потому что она неважно себя чувствует.
— Как насчет завтра? Я бы хотела поговорить с вами еще раз.
— Мне нужно поговорить с Корнеллом. Он тоже сердится, потому что отец винит его во всем за машину.
— Ладно, я лучше отпущу вас. Я остановилась в «Оушен Вью». Буду благодарна, если вы позвоните после разговора с Корнеллом. Может быть, он чем-нибудь поможет, даже если вы не сможете.
— Сомневаюсь. Он знал Чарис только через меня.
— Ваша мама сказала, что Чарис тусовалась с группой хулиганов из Локаби. Вы можете спросить, не помнит ли Корнелл кого-нибудь из них.
— Ничего не обещаю, но сделаю, что смогу.
Я вернулась в мотель и позвонила доктору Спирсу. Я рассказала миссис Гэри то, что узнала от Медоры Сандерс. Она вспомнила Чарис Куинн сразу, как услышала имя. Она обещала передать информацию доктору и уверила меня, что, если у него будет время, он поищет карточку Чарис. Я от всей души поблагодарила ее. Повесив трубку, я сидела на кровати, улыбаясь от уха до уха, наконец дав себе момент, чтобы отпраздновать. Мне не терпелось рассказать все Долану.
Я вошла в больницу через главный вход и спросила, как пройти в кардиологическое отделение. Как выяснилось, Долана только что взяли на операцию. Медсестра заверила меня, что все идет хорошо, но должно пройти время, пока он попадет в послеоперационную палату. Она посоветовала позвонить ей в семь, чтобы убедиться, что он уже там.
Выходя из больницы, я почувствовала, что мое радостное возбуждение спадает. Было 4.30.
Я отправилась в мотель, зашла в комнату Долана, воспользовавшись его ключом, и забрала свою Смит-Корону. Устроившись у себя в комнате, я напечатала свои заметки, процесс, который занял лучшую часть полутора часов.
В 6.15 я открыла телефонную книгу и нашла ближайшую пиццерию. Позвонила и заказала среднюю пиццу с пепперони, с перцем халапеньо и дополнительным сыром сверху. В ожидании доставки, я дошла до автомата и купила банку диетического пепси. Поужинала, сидя на кровати, опираясь спиной на подушки, и смотря новости.
Вскоре после семи я позвонила в больницу и поговорила с дежурной в кардиологическом отделении. Она сказала, что Долан уже в палате, и я могу его навестить, если хочу. Конечно, я хотела.
В отделении было тихо, и свет приглушен. Долан лежал в отдельной палате, соединенный трубками и проводами с множеством мониторов. Его жизненные показатели светились цифрами на экране, как время и температура перед входом в банк.
Долан не спал, и к нему вернулась жизнь. Он выглядел усталым, но не полумертвым.
— Эй, лейтенант, ты выглядишь прекрасно. Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Уже почти человек.
Я услышала голос за спиной и, повернувшись, увидела в дверях медсестру.
— Извините за беспокойство, но там человек, который заявляет, что он ваш родственник.
Лицо Долана стало озадаченным.
Я сказала — Это должен быть твой брат, Стэси. Когда я позвонила и рассказала ему о твоем сердечном приступе, он собирался прыгнуть в машину и приехать сюда.
— А вы его дочь, — сказала медсестра, указав на Долана подбородком.
— Угу.
Она погрозила пальцем. — Только один раз и ненадолго. Я буду смотреть на часы.
— Спасибо, сестричка, — благочестиво сказал Долан.
Через минуту в дверях появился Стэси.
— Я думал, ты продал свою машину, — сказал Долан.
— Взял напрокат — выпендрежный маленький форд, на котором я гнал, как летучая мышь из ада. Удивляюсь, как меня не оштрафовали.
— Особенно, когда ты ездишь без прав.
Поскольку визит был ограничен, мы решили сразу перейти к делу Джейн Доу.
— Кажется, у меня есть ниточка к ней, — и я рассказала им об одеяле с лоскутами в ромашку, которое привело меня к Медоре Сандерс.
— Как сказала Медора, девочку звали Чарис Куинн. Она, очевидно, была под опекой государства и помещена в приемную семью. Обе, и Медора и ее дочь, сказали, что от нее были одни неприятности: нечестная, неразборчивая в связях, грубая и дерзкая. Согласно Медоре, девушка прожила с ними пять месяцев, или около того, и скрылась, не сказав ни слова. Это было летом 69. Я должна еще упомянуть, что Вилбур Сандерс, муж Медоры, исчез примерно в то же время. Будем надеяться, что доктор Спирс подтвердит идентификацию, когда найдет ее старую карточку.
— Ты знаешь дату, когда девушка ушла?
— Время достаточно близко, или так кажется. Я надеюсь еще поговорить с Джастин, может, она вспомнит. Она замужем за сыном Руела.
— Парень из мастерской? — спросил Стэси.
— Да, он.
Стэси прищурился. — И эта беглянка — ты уверна, что ее звали Чарис Куинн?
— Уверена. А что?
— А то, что о ней упоминается в одном из старых рапортов. Ее мать позвонила в здешний отдел шерифа, где-то через неделю после начала расследования. Она услышала, что ее дочь объявили пропавшей, и хотела, чтобы мы знали, что она жива и здорова.
— Я знала, что видела это имя, но не могла вспомнить, где.
Долан сказал — Ну, значит, она не может быть Джейн Доу, если только не воскресла из мертвых. Ты говоришь, она звонила через неделю после того, как нашли тело.
— Звонившая сказала, что она мать Куинн. Это мог быть кто-то другой, — сказал Стэси.
— Давайте посмотрим, что скажет дантист. Если данные совпадут, мы будем знать, что убитая — Куинн, а звонок — фальшивый.
— Как насчет «Мустанга»? — спросил Долан.
Стэси улыбнулся, подняв три пальца. — В багажнике нашли три светлых волоса. Характеристики похожи на волосы Джейн Доу. Не окончательно, конечно, но подтверждает теорию, что ее перевозили в «Мустанге». Кто-то постарался протереть машину, но специалисты нашли несколько отпечатков, в том числе частичный отпечаток ладони на домкрате. Парень, наверное, передвинул его, когда очищал место в багажнике.
Я спросила — А пятна? Это была кровь?
— Мы послали коврик в лабораторию в Колгейте, но результаты придется ждать несколько недель. Нам повезло, что теперь есть технологии, которых не было тогда.
— Еще один вопрос — совпадут ли пятна из багажника с пятнами на брезенте. Она могла бороться за свою жизнь.
В голосе Стэси звучало сомнение. — Возможно, но не забудь, что у нее были связаны руки, и в рапорте коронера не упоминается о ранах, которые могли быть получены при самозащите.
Я подняла руку. — Может один из вас спросить Руела о брезенте? Я хочу знать, принадлежал ли он ему.
— Я за него возьмусь — пообещал Стэси.
— Не вижу связи, — сказал Долан.
— Может быть, убийца — дальнобойщик. Они иногда используют брезент, чтобы прикрыть груз. — Я остановилась. — О-о. Меня вдруг осенило.
— Что?
— Если окажется, что убитая — это Чарис, и тело перевезли в «Мустанге», тогда ваша теория насчет Фрэнки Миракла летит к черту.
Долан нахмурился. — С чего ты взяла?
— Мы знаем, что Фрэнки украл шевроле Кэти Ли. Так как он мог ехать сразу на двух машинах, одна из Кворума, одна из Венис, и обе прибыли в Ломпок одновременно?
— Он мог сделать две ходки.
— О, я тебя прошу… Что он — убил Чарис, доехал на «Мустанге» до Ломпока, выбросил тело, бросил машину, а потом добирался автостопом до Венис, чтобы убить кого-то еще?
— Значит у него был сообщник, — сказал Долан.
— Для чего? Между двумя убийствами нет никакой связи.
В дверях медсестра кашлянула и показала на часы.
— Мы уже уходим, — сказал Стэси, вставая со стула.
Стэси проехал за мной до мотеля. Я проводила его до комнаты Долана и вручила ключ.