Копы, возможно, выбивали из него признание, и общественный защитник все похерил.
Где-то в июне он встретил шестнадцатилетнюю девушку по имени Иона Мэтис. Он какое-то время был на ней женат. Что приводит нас в Венецию, Калифорния, конец июля, когда Фрэнки убил Кэти Ли Пирс. — Стэси помотал головой. — Боже, благослови суды. Если бы они работали нормально, они спасли бы ей жизнь.
Я спросила — Как он умудрялся уходить от всех этих обвинений?
— Легко, — ответил Долан. — Он знал, как работает система. Каждый раз, когда его обвиняли в нескольких преступлениях, он признавал себя виновным в одном, в обмен на снятие всех остальных обвинений.
Стэси вернул рапорт в папку.
— Что еще у нас есть? — спросила я.
Долан достал блокнот из кармана куртки. — Сокамерники Фрэнки. Получается, что всего их было двенадцать, но половина последних известных адресов неверна. Я точно знаю о трех: Лоренцо Рикман, Паджи Клифтон и Джон Лучек.
Стэси сказал — Вычеркни Лучека. Он погиб в дорожной аварии в 1975 году. Пьяный водитель разнес его машину.
— Правильно. Эта информация у меня есть. — Долан вычеркнул имя. — Рикман на свободе, условно. Говорят, что последнее время он был хорошим мальчиком, работает автомехаником, где-то в районе Колгейта. У меня записано, где именно. Стэси в понедельник съездит с ним поговорить. Остается Клифтон, который досиживает последние деньки из девяноста, на которые осужден. Я собрал фотографии всех этих ребят, на случай, если надо будет освежить чью-нибудь память.
Стэси предложил — Мы дадим Кинси поговорить с Паджи. На него подействуют ее женские чары.
— Остается Фрэнки, — сказал Долан.
— Мы с тобой можем вытащить соломинки, но давай сначала поговорим с теми двумя. — Стэси вздрогнул и вдруг встал, сказав, — Погоди секунду.
Он застонал, втягивая воздух сквозь зубы, его лицо напряглось.
— Черт, спину схватило. Господи, как больно. — Через минуту он глубоко вздохнул.
— Лучше? — спросил Долан.
— Гораздо. Извините, что прервал.
— Может, уже перестанешь сам себе ставить диагнозы и позвонишь этому парню?
— Доктор — женщина, сексист ты несчастный. Думай, о чем говоришь.
— Не валяй дурака, Стэс. Ты делаешь вид, как будто у тебя болит спина только два последних дня, когда ты жаловался на это неделями. Надо было попросить докторов посмотреть, когда ты был в больнице.
— Тогда она не болела.
— О, ради бога! Скажи мне имя девушки и я сам ей позвоню.
— Кон, прекрати! Уже позже пяти.
— Позвони в регистратуру, оставь свой номер и попроси, чтобы ее вызвали.
— Ненавижу строить из себя дурака по твоей милости. — Несмотря на ворчание, Стэси отправился искать телефон.
Мы с Доланом сидели, не глядя друг на друга. Наконец я спросила — Что случилось? Вы так нервничаете.
— Он меня просто доводит. Он думает, что рак распространился и поэтому не хочет обращаться к врачам.
— Наверное, я что-то пропустила.
— Потому что при тебе он не показывает вида. Ты бы его послушала до того, как ты пришла. Если бы у него был пистолет, он бы вышиб себе мозги.
— Вы шутите?
— Вовсе нет. Как он считает, это конец всему, зачем еще тянуть?
— А вдруг рак распространился в его кости?
— Черт, ты только не начинай.
— Я не понимаю, чего вы хотите.
— Я хочу, чтобы он, для разнообразия, подумал о ком-нибудь другом.
— Если вы не подумаете о себе, когда умираете, то когда же еще?
Появился Стэси и мы прекратили разговор.
— Она примет меня первым завтра утром, — доложил он.
— Ты сказал, как тебе плохо? Она должна принять тебя сейчас.
— В любом случае, я устал и мне пора домой.
— Ты еще не пообедал. Тебе надо поесть.
— У меня есть еда дома. Вы оставайтесь. Я могу вызвать такси.
— Я отвезу вас, — предложила я. — Моя машина прямо у дверей.
Стэси направился к выходу и я встала из-за стола.
Долан сказал — Я займусь этим.
В конце концов, мы уехали одновременно — Стэси в машине Долана и я — в своей.
Я была дома через несколько минут, в своем безопасном пристанище. Пять пятьдесят шесть в пятницу вечером и у меня никаких планов. Я сделала сэндвич с сыром и оливками из кусков пшеничного хлеба, который разрезала на четвертинки. Налила себе стакан вина и устроилась на диване, где взяла дело Джейн Доу и начала сначала, с первой страницы. Иногда ты работаешь потому, что больше нечем заняться.
В 1.35 меня разбудил телефонный звонок. Звонил Долан из больницы.
— Стэси стало хуже. Он позвонил в полночь и попросил отвезти его сюда. Они глянули на него и позвонили его врачу.
— Мне приехать?
— Я тебе перезвоню. Как только узнаю, что происходит.
Если Долан собрался перезвонить, не было никакого смысла ложиться спать обратно.
Я уже была в спортивном костюме и носках, так что я включила свет, нашла свои беговые туфли и была готова к выходу.
Я припарковалась на улице напротив входа в приемное отделение и нашла Долана возле регистратуры. Не задумываясь, я поцеловала его в щеку. — Как он?
— Они его оформляют. Я пытался перезвонить, но тебя уже не было.
— Не волнуйся об этом. Давай, я принесу нам кофе. Тут где-то должен быть автомат.
Мы сидели вдвоем полчаса, отхлебывая подозрительно пахнущий тепловатый кофе из толстых бумажных стаканчиков. Он спросил — Что ты делала дома? Я думал, ты где-нибудь на свидании.
— Люди больше не ходят на свидания. По крайней мере, я.
— Почему нет? Как же еще ты можешь встретить кого-то?
— Я не хочу никого встречать. У меня все хорошо, спасибо большое. Как насчет тебя? Ты одинок. Ты ходишь на свидания?
— Я слишком старый.
— Я тоже. Когда умерла твоя жена?
— Десять месяцев назад. — Он помолчал немного. — Я скажу тебе, что тяжело. Она годами уговаривала меня поехать в круиз. Я ненавидел саму идею. Таити. Аляска. Она приносила мне цветные журналы, полные счастливых парочек. Закат. Романтика. Внутри были фотографии гор еды, которой вы можете набивать живот двадцать четыре часа в сутки.
Я не люблю, когда меня сажают в клетку, и боялся оказаться связанным с группой дураков.
Разве это не звучит разумно?
— Ты думаешь, она хотела именно в круиз, или просто съездить куда-нибудь?
Долан повернулся и внимательно посмотрел на меня. — Я никогда не спрашивал.
Тюрьма округа Санта-Тереза располагалась в здании площадью 2500 квадратных метров. Два этажа, 120 коек.
Я припарковала свой фольксваген и вошла через главный вход, где взяла бланк заявки на свидание. Заполнила его и передала клерку. Потом стала ждать в вестибюле, пока Паджи сообщат, что к нему пришел посетитель. Я могла себе представить его озадаченность, так как была уверена, что он никогда обо мне не слышал. Любопытство или скука подействовали, но клерк вернулся и сказал, что Паджи согласен встретиться со мной.
В комнате для встреч по восемь закрепленных стульев располагались с каждой стороны стеклянной перегородки. Каждое место было снабжено телефонной трубкой. Я уселась и положила в ноги сумку.
Из полицейского рапорта я знала, что настоящее имя Паджи — Седрик Костелло Клифтон и родился он в 1950 году. Открылась дверь со стороны тюрьмы и несколько заключенных вошли в свою часть помещения. Появился Паджи и сел. Его лицо было круглым, как луна, и он носил большие круглые очки. Растительность на его лице была неухожена — усы и борода торчали во все стороны. Его темные волосы, если бы это была женщина, выглядели бы как плохой домашний перманент. Он был массивен в плечах, грудь и бицепсы накачены.
Волосы на левом предплечье только частично скрывали галерею тщательно выполненных татуировок. Он изучал меня довольно долго. Наконец взял трубку и сказал — Эй, как дела?
Я держала трубку свободно около уха. — Хорошо, мистер Клифтон. А как вы?