— О'кей, прокурирую.
Мы затаились в кустах у края асфальта. «Гопники», как назвал их брат, приближались без спешки. Спустя минуту после того, как мы затаились, я их, гопников, смогла рассмотреть и сосчитать. Их было восемь. Предрассветный сумрак уравнял индивидуальные особенности их лиц. Всех восьмерых объединяла верность черному цвету в одеждах и одинаково бритые налысо черепа. Да, это была стая.
— Скинхеды, — шепнул брат мне на ухо, нечаянно коснувшись голым торсом моего обнаженного плеча.
— Они хорошие или плохие? — шепотом спросила я, случайно смяв левую грудь об его правый локоть.
— Они любят подраться, — расплывчато ответил брат и деликатно отодвинул локоть подальше.
— Прости мою неосведомленность, но не мог бы ты конкретнее объяснить, кто такие…
Сформировать вопрос до конца я не успела — в кусты, где мы прятались и шептались, полетела пустая бутылка. Нас не было ни видно, ни слышно с асфальта, один из бритоголовых метнул стеклотару в зеленые насаждения просто так, абы куда, но бутылка чуть было не угодила в лицо брату, и, не будь я ниндзя, она бы его оглушила.
Я подалась вперед, оттолкнув брата, вытянула руку, потревожив тонкие веточки кустарника, шлепнула мягкой ладонью по зеленому стеклу и жестко сомкнула пальцы на бутылочном горлышке. Прятаться далее не имело смысла, и я, спружинив коленями, выскочила на асфальт, аккуратно поставила бутылку из-под пива у бордюрного камня, выпрямилась.
— Баба голая!.. — Один из бритоголовых мальчиков указал на меня рукой, остальные повернули головы, разинули рты, останавливаясь.
— И голый мужик! — громогласно заявил о себе брат, ломая хилые ветки и шумно выбираясь из кустов. — Меня зовут Тарзан! Всем стоять, бояться! Я психованный! — Брат выбрался на асфальт, гулко стукнул себя кулаком по грудной клетке. — Я дикий обезьян! Сопротивление бесполезно! — Широко расставляя ноги, расправив плечи, брат пошел по направлению к остолбеневшим скинхедам. — Понаехали тут в Москву всякие с бритыми черепами! Житья от вас нету в городских джунглях честному обезьяну! Ща я вас всех буду опускать, на фиг! Хором! По-нашему! По-обезьяньи! Мазафака!..
Разумеется, долго удерживать скинхедов в состоянии остолбенелого внимания не получилось, но мне хватило и минимальной временной форы для того, чтобы плавно, без резких движений, которыми отвлекал аудиторию брат, переместиться за спины всем восьмерым первым встреченным на Планете Предков. Мой незамысловатый маневр, конечно, не остался совершенно незамеченным. Некоторые из голобритых среагировали на меня, но вяло и без всякой опаски. Они, наверное, подумали, что я собираюсь удирать. Мое нападение стало для скинхедов полнейшей неожиданностью.
Я прыгнула и ударила по ближайшей лысой голове кулаком-молотом. Заушный бугор на бритом черепе прекрасно виден, разумеется, я по нему попала, и молодой человек в черных одеждах лишился сознания.
Я приземлилась — на Земле правомочно говорить: «приземлилась» — и крутанула «Хвост дракона», опрокинув сразу двоих. И снова подпрыгнула, извиваясь, вскидывая руки-плети, попадая по заушным буграм только что опрокинутым, еще только падающим скинхедам.
Я взмахнула ногой — и самый высокий голобритый молодой человек столкнулся подбородком с моей пяткой. Я опустила взлетевшую вверх ногу, пятка, которой нокаутировала высокого, развернулась и «усыпила» еще одного скина, попав ему по затылку.
Моя голая пятка, уложившая одним сложным махом очередную пару голобритых, коснулась асфальта, перекатилась на носок, и другая пятка ударила по голени лысого, что оказался прямо передо мной. Он потерял равновесие, пятка стукнула его в живот, в подбородок и, наконец, по темени. Более никого на расстоянии удара не было. Два последних скинхеда бились поодаль с моим старшим братом.
Брат дрался неплохо, но серьезная подготовка у него отсутствовала, а на кулаке предпоследнего скина хищно скалился стальной шипастый кастет. Последний из лысых помогал предпоследнему, наседая на брата справа, со стороны рабочей братской руки, и предпоследний этим вовсю пользовался — левую руку брата он придерживал и бил, бил кастетом в лицо моему родственнику. И попадал через раз по губам, по зубам, рвал губы, вышибал зубы.
Я набрала побольше воздуха, готовясь к заключительному прыжку текущего побоища, выдохнула резко, перелетела через неподвижные тела на асфальте. Ударом ноги «Хвост скорпиона» отключила предпоследнего с кастетом, ударом кулака «Гималайский баран» нейтрализовала последнего.
— Чефт тефя подефи! — Брат выплюнул остаток зубов, утер кровь с разбитых губ тыльной стороной ладони. — На фиг ты фмефывалась? Я бы и фам иф сделал, в натуфе!..
Он еще говорил чего-то эмоциональное, но я плохо его понимала — разбитые, распухшие губы и потеря значительного количества зубов сделали его речь неразборчивой. Он шепелявил, я же тем временем спешно раздевала скинхедов.
Когда я считала лысых, я сразу наметила кандидатов раздевание. Футболка, куртка и штаны высокого должны налезть на брата. Мне подойдут одежды предпоследнего с кастетом. С обувью сложнее, но ботинки последнего примерно соответствуют размеру Любимца Бога, а мне сгодится любая обувь, поелику любая будет мне велика.
Хвала Тенгу, брат замолчал, и, пока я раздевала двоих скинхедов, он тоже занялся полезным делом, приступил к осмотру карманов остальных.
— Блин! — Брат повеселел. — Гляди, какие сокфовифя! Я нафол до фига сигафет! Юксов на фто! — Его дикция улучшилась всего за минуту, и припухлость с губ заметно спала. Так и должно быть: регенератор вымывается из организма и перестает активно действовать только спустя декаду после инъекции. Минует еще минута-другая, и у брата вырастут новые зубы.
— Ищи местные деньги, нам они понадобятся, — велела я деловито, снимая уже четвертый ботинок вместе с носком.
— Нафол! Наскреб, ха, по сусекам тфисто двадцать… тфисто с чем-то фублей бумажками, а мелочь монетную — ну ее на фиг… Слуфай, а мне понравилось мофодефствовать. Пфавда!
— Сходи к реке, умойся. Смой кровь с лица.